Хрустальная ложь - М. Эль

Виктор улыбается, его улыбка полна гордости и обожания. В его глазах отражается её образ.

— Моя королева. — произносит он, и в этом слове заключена вся его безграничная любовь, всё уважение и вся его готовность преклониться перед её силой.

Валерия повернулась к нему и тихо спросила. — Что с тобой в последнее время? Агрессивный какой-то.

Мужчина поджал губы и отвернулся, мгновенно становясь холодным. — Ничего. Просто устал.

Девушка точно уловила. Это ложь.

...

Холодный серый гранит стен отражал свет многочисленных люстр, отбрасывая причудливые тени, которые плясали по длинному столу. Стол, отполированный до зеркального блеска, был символом власти и договоренностей, местом, где вершились судьбы. Сегодня, однако, в зале царила атмосфера, насыщенная предчувствием беды.

Длинный стол был заполнен. Донны, напряженные, как струны, сидели неподвижно, их лица, как маски, скрывали бурю эмоций. Жесткие взгляды, молчаливые переговоры взглядов — все это говорило о напряжении, которое висело в воздухе, как раскаленный металл.

Виктор Энгель, восседавший во главе стола, был хищником, затаившимся в засаде, готовым в любой момент броситься на жертву. Его черты лица, обычно четкие и выразительные, сегодня были заострены, а глаза, как у волка, метали молнии. Он не произносил ни слова, но его аура говорила сама за себя: гнев и смертельная решимость.

Один из молодых донов, в нервной дрожи, сидевший по левую руку от Энгеля, совершил ошибку. Ошибку, которая перечеркнула человеческую жизнь. Ошибку, которую было невозможно исправить.

Виктор Энгель поднялся. Резко. Резкость этого движения срезала тишину, как нож. Стул опрокинулся, упав на пол с оглушительным грохотом, подчеркивая смертельную тишину, которая мгновенно наступила.

— Ты подставил моих людей, — произнес Виктор, его голос был холодным, как лёд.

Парень, дрожавший от страха, побледнел как полотно. Его глаза расширились, зрачки сузились, отражая кошмар, который сейчас обрушится на него. Несчастный словно влип в свой стул, не в силах пошевелиться.

Донны поспешно отодвинулись от стола, создавая вокруг молодого дона смертоносный вакуум. Тишина стала вязкой, как кровь, тягучей и неизбежной. Никто не смел нарушить ее.

— Виктор… — осторожно начал кто-то из старших, его голос был глухим и подавленным. Он пытался что-то сказать, попытаться остановить надвигающуюся катастрофу, но страх сковал ему язык.

Но Энгель уже шагал к мужчине. Его походка была размеренной, но каждый шаг был полон убийственной решимости. Все знали этот взгляд, этот стальной холод в глазах, когда он уже принял решение. Это был взгляд не угрозы, а неизбежного приговора.

Он схватил молодого парня за лацкан пиджака, грубо, безжалостно, и рывком поднял его, как котенка, перепуганного до смерти. Удары стражи, крики протеста — все это утонуло в буре его голоса:

— Я предупреждал, что не терплю лжи. И предательство.

Он оттолкнул мужчину к ближайшей стене, так что тот с силой ударился о холодный камень, сбив дыхание. Рука Виктора потянулась к кобуре, медленно, с наслаждением, его глаза горели предвкушением.

— Я тебя… — начал он, голос его был хриплым, полным ярости.

— Виктор.

И тут… двери распахнулись. В проеме появилась Валерия.

Она шла спокойно, неторопливо, как будто вышла на обычную прогулку. Ее поступь была уверенной, грациозной, лишенной всякого страха. Не склоняясь, не отворачиваясь, не выказывая ни малейшего намека на испуг.

Девушка подошла, положила ладонь на плечо Виктора. Его плечо напряглось, но он не повернулся. Его рука непроизвольно сжалась в кулак, готовая обрушить всю свою ярость.

— Хватит, — спокойно произнесла она, ее голос, как всегда, был ровным и уверенным.

Виктор даже не повернулся.

— Выйди, — выплюнул он сквозь зубы.

— Нет, — твердо ответила Валерия.

Тишина снова повисла в воздухе, но на этот раз она была совсем другой. Не предчувствием смерти, а ожиданием чего-то непредсказуемого.

Он резко вдохнул, словно собираясь осадить ее, раздавить ее волю, но она положила ладонь ему на грудь, прямо там, где билось его сердце. И именно там он был слаб.

— Виктор, — голос Валерии был тихим, но стальным, как сталь ее характера. — Он мальчишка. Он совершил ошибку. И ты это знаешь. Не стоит проливать кровь за глупость.

— Он допустил… — начал Энгель, но она тут же его прервала:

— Ошибку.

— Он мог…

— Виктор, — повторила она, смотря ему в глаза. Ее медовые глаза, в которых не было ни осуждения, ни презрения, ни обычной жажды убивать, смотрели прямо в душу. Она видела его насквозь. Видела его гнев, его боль, его слабости.

Валерия изменилась. Она стала взрослее, сильнее, увереннее. Неужели дочка самых жестоких донов Европы, которая всегда была сама не против убить лишнего человка, стала способна остановить Виктора Энгеля?

И он… осел. Его ярость начала спадать. Он отпустил молодого дона, он сел обратно в кресло, из которого только что вскочил, он выдохнул тяжело, словно из него вынули яд.

— Ладно, — сквозь зубы. Его голос был хриплым, подавленным.

Зал выдохнул. Кто-то перекрестился, благодаря небеса за спасение. Кто-то смотрел на Валерию, как на богиню, пришедшую приручить дракона, усмирить его ярость. Она же только взяла Виктора за руку — и он тут же переплёл свои пальцы с ее, словно пытаясь найти опору в этом бушующем мире.

— Всё закончили? — спросила она, ее голос был ровным, как будто речь шла о скучном бюрократическом деле, а не о том, что секунду назад он чуть не убил человека.

— Да, — хрипло отозвался он. Голос его дрожал.

— Ты уверен? — едко спросила она, бросив взгляд на дрожащего молодого человека, который стоял теперь, прижавшись к стене, и пытался дышать.

— Уверен, — повторил он, сжав ее руку еще крепче.

И в этот момент весь зал понял: эта женщина — единственная, кто может остановить Энгеля. Единственная, кто может усмирить его гнев, кто может удержать его на грани между яростью и разумом. Она была его противовесом. Его спасением.

И это был самый страшный момент для мира. Потому что мужчина, которого никто не мог остановить… остановился ради неё. И в этом была заключена его самая большая слабость. И его самая большая сила.

После переговоров, Энгель шел быстро, решительно. Его широкие плечи были напряжены, будто он нес на них весь груз этого мира. Глаза, цвета стали, метали молнии, опасные, предупреждающие. Шаг, жест, взгляд — все говорило о скрытой ярости, которая с трудом сдерживалась.

— Я слишком мягок, — процедил он сквозь зубы, голос его был глухим и рычащим. — Он должен был…

Валерия мгновенно поняла, куда ведут его мысли. Она не стала медлить. Перехватила его за локоть, твердо и настойчиво.

— Виктор. Стоп.

Он развернулся резко, будто кто-то дернул его за невидимую нить. Его лицо исказилось от гнева, ярость,