Лоренца дочь Великолепного - Ева Арк

Выручила их та самая дама, которую так рьяно утешала донна Аврелия. Незнакомка сообщила, что может уступить им своё место на постоялом дворе, так как сама сегодня собирается уехать из Лиона.

– Едем туда, – решил д’Эворт.

А Коммин добавил:

– Пожалуй, я пообедаю с вами, так как сегодня вряд ли король будет нуждаться в моих советах.

Гостиница находилась на самом краю города. Во дворе Лоренца увидела мужчину средних лет и неожиданно узнала в нём ювелира Сольяни, соседа Нери по улице Розье. Церемонно раскланявшись с донной Аврелией и девушкой, тот сообщил, что вчера вернулся из Лоди, где навещал брата. В это время вышла жена хозяина постоялого двора и пригласила Лоренцу с донной Аврелией в дом. К сожалению, кроме своей спальни, где стояла одна кровать, женщина не могла им больше ничего предложить. Но так как её ложе было довольно широким, путешественниц это вполне устроило. Сольяни и д’Эворт разместились в комнате с другими постояльцами. Пока заносили вещи, Коммин заказал обед.

– Давайте выпьем за благоприятный конец похода короля, в который, признаться, я не верил, – предложил сеньор из Аржантана. – Ибо наличных денег совсем не имелось, как и палаток с шатрами. И лишь одна добрая вещь была в наличии – весёлое необузданное войско, состоявшее из молодых дворян. Поэтому следует признать, что этим походом от начала до конца руководил сам Господь, ибо ум предводителей почти ни в чём не проявлялся, хотя они и могут заявлять, что благодаря им их господин обрёл великую честь и славу.

– Простите, но я не совсем с Вами согласен, сеньор, – отпив из бокала, заявил Даниель. – Ведь благодаря этому походу весь мир узнал о доблести французов.

– Нам повезло, что итальянцы не имели почти никакого понятия об артиллерии, в которой мы, французы, искусны как никто, – пожал плечами советник. – К тому же, народ, недовольный своими сеньорами, сначала поклонялся нам, как святым, видел в нас людей справедливых и добрых, но такое отношение длилось недолго, и виной тому были беспорядки и грабежи, учинявшиеся нами, а также обвинения в насилии над женщинами. В более тяжких грехах в Италии обвинить невозможно, ибо итальянцы ревнивы и алчны, как никто.

– Что касается насилия над женщинами, то это ложь, – добавил после паузы Коммин.

– Вы так и не рассказали о своей поездке в Венецию, – напомнил ему д’Эворт.

– Кстати, там я встретил Пьеро Медичи.

После этих словах советник бросил взгляд на Лоренцу. Однако девушка сохранила равнодушный вид, в то время как Даниель спросил:

– И как его приняли венецианцы?

– Сначала они два дня продержали его за городом, стараясь узнать у меня, что скажет об этом король. Мне хотелось помочь ему, и никаких инструкций, враждебных ему, я не имел, поэтому сказал венецианцам, что Пьеро бежал от страха перед народом, а не от короля. Тогда ему позволили войти в город. Я посетил его на следующий день после того, как он переговорил с Сеньорией, которая его хорошо разместила, дозволила носить оружие в городе и держать пятнадцать или двадцать вооружённых слуг. В общем, ему оказали большие почести из уважения к его дому. Однако когда я увидел его, то он мне показался человеком, не способным снова встать на ноги. Он долго рассказывал мне о своей злосчастной судьбе, и я по мере возможности утешал его. Между прочим, он рассказал, что потерял всё своё имущество и в довершение этого один торговец, оставшийся в городе, отказал ему в просьбе прислать сукно для него всего на сумму сто дукатов. Из уважения к его покойному отцу я написал королю письмо и тот вызвал Пьеро к себе. На обратном пути из Неаполя король хотел вернуть ему власть в родном городе, но флорентийцы, узнав об этом, возмутились и вооружились. Поэтому король решил оставить всё как есть.

– Больше мне нечего сказать об этом Медичи, и это достойно удивления, ибо власть его дома продолжалась шестьдесят лет и была столь великой, что больше и быть не может, – со вздохом произнёс Коммин.

– Видно, Бог покарал его за грехи, – заметил д’Эворт.

– Как и неаполитанского короля. Альфонс был самым жестокосердным, самым порочным и сластолюбивым человеком. А его отец был ещё более страшным. Оба они учинили насилие над многими женщинами. К церкви не испытывали никакого почтения и не повиновались её установлениям. Оба многие годы прожили без исповеди и причастия. И говорю я всё это не из какой-то личной ненависти к ним, а чтобы показать, что нашим походом с самого начала руководил сам Господь, избравший нашего доброго и юного короля своим орудием мести королям Неаполя. Наши люди редко надевали доспехи во время этого похода; король прошёл путь от Асти до Неаполя всего за четыре месяца и двенадцать дней.

– Однако пора мне рассказать о Венеции и о том, зачем я там находился, – спохватился сеньор из Аржантана. – Я выехал туда, чтобы поддержать, насколько это было в моих силах, нашу дружбу с венецианцами, ибо по силе, уму и умению искусно действовать, они были единственными в Италии, кто мог бы легко помешать королю. Венеция поражает множеством колоколен и монастырей, обилием домов, построенных на воде, где люди иначе не передвигаются, как на лодках. Дома там очень большие и высокие, построенные из хорошего камня и красиво расписанные. Все фасады из белого мрамора. Это самый великолепный город, какой я только видел, там самый большой почёт оказывают послам и иностранцам, самое мудрое управление и торжественней всего служат Богу.

Поведав о красотах города и о том, как хорошо его принимали венецианцы, советник со вздохом продолжал:

– Так я прожил в Венеции месяц, освобождённый от всех расходов, как и другие послы. К сожалению, венецианцы мне давали благоприятные ответы, а сами тайно совещались с послом Миланского герцога, как бы помешать нам. Договор о лиге был заключён поздно вечером, а утром меня вызвали в Сеньорию и сообщили о нём. У меня сжалось сердце и я очень испугался за короля, что ему не удастся выбраться из Италии. В честь лиги устроили празднества и меня дважды приглашали на них, но я отказался. В городе я ещё оставался месяц, и обращение со мной было столь же хорошим, как и раньше, а затем по требованию короля я уехал. Меня доставили до Феррары, где герцог радушно принял меня, освободив от расходов. Так