Лоренца дочь Великолепного - Ева Арк

– Дело в том, монсеньор, что мессир де Сольё тоже собирается жениться и отпуск ему просто необходим.

– И кто же его избранница?

– Госпожа де Оре, придворная дама королевы.

– А Сольё сделал неплохой выбор, – усмехнулся принц. – Ведь Лорьяны в родстве с герцогами бретонскими.

– Хорошо, обещаю Вам, что не позже, чем через месяц шевалье будет предоставлен отпуск, – добавил он.

– Только прошу Вас, монсеньор, не говорите ему, что Вы сделали это по моей просьбе.

– Не беспокойтесь, мадемуазель де Нери. Больше Вам не за кого просить?

– Разве что за Вашего солдата Клода Гийонне…

– А ему что нужно?

– Он недавно женился и теперь хочет открыть собственную кузнечную мастерскую. Поэтому не могли бы Вы выплатить ему жалованье?

Луи подозвал своего секретаря:

– Срочно составьте записку моему казначею о выплате жалованья солдату Клоду Гийонне и принесите мне на подпись.

Когда тот удалился, герцог Орлеанский спросил:

– Теперь Вы довольны, мадемуазель де Нери?

– Да, благодарю Вас, монсеньор.

– Ну, а для себя лично Вы ничего не хотите попросить?

Дочь Великолепного опустила глаза:

– То, что я хотела бы получить, нельзя купить ни за какие деньги. И ни Вы, монсеньор, ни даже сам король не в состоянии мне этого дать.

При входе в гостиницу Лоренца и Амори столкнулись с д’Эвортом.

– Венчание состоится завтра в полдень, – радостно сообщил Даниель. – Так как Катрин сирота, к этому нет никаких препятствий. Правда, пришлось отдать священнику все деньги, что были у меня.

– Это подарок Вам на свадьбу от герцога Орлеанского, – девушка протянула ему кошелёк.

Когда Даниель открыл его, внутри оказались золотые экю.

– Да здесь не меньше десяти ливров, – заметил Амори. – Для человека, который постоянно в долгах, принц очень щедр.

– Теперь я смогу отдать долг сеньору д’Аржантану, – обрадовался д’Эворт. – Он будет свидетелем во время венчания. И Вы тоже обязательно приходите, мессир де Сольё.

Венчанье прошло благополучно. На невесте поверх платья был надет широкий плащ, скрадывавший её располневшую фигуру. Даниель тоже принарядился. Глядя на их сияющие лица, Лоренца тоже улыбалась, хотя и ощущала в душе лёгкую грусть. Кислая физиономия была только у донны Аврелии, которая, несмотря на неприязнь к алансонке, не захотела пропустить такое зрелище.

– Ах, если бы Вы знали, как я счастлива, мадемуазель! – сказала Катрин Лоренце при выходе из церкви.

– Вы это заслужили, госпожа д’Эворт.

– Да, сбылись все мои мечты. Даже не верится, что теперь я – благородная дама.

– Ничего, Вы скоро привыкнете к своему новому положению.

– Вот увидишь, Лоренца, как мы славно заживём все вместе в Саше! – в свою очередь, высказался Даниель, растерявший всю свою обычную мрачность.

Следуя за новобрачными, дочь Великолепного задумалась: а стоит ли ей ехать в Саше, если у неё есть собственный дом в Париже? Девушке вдруг захотелось хоть на миг снова ощутить тепло и уют дома Льва, оказаться в окружении знакомых с детства людей и вещей. Год назад она покинула Париж из-за того, что всё там напоминало ей о смерти её приёмных родителей. А теперь вдруг ощутила тоску по родному городу.

После праздничного обеда гости стали прощаться.

– Скоро должен придти Клод, – вспомнил д’Эворт.

– Если хотите, я сама встречу его, – предложила Лоренца, которая догадывалась, что молодожёнам хочется побыть наедине.

С благодарностью приняв её предложение, Даниель удалился вместе с женой в коморку, которую освободил для них хозяин, а девушка попросила предупредить её, когда появится Гийонне.

Через час её позвали во двор, где возле конюшни она увидела бывшего солдата.

– Как приняли Камиллу в доме твоего брата, Клод?

– Жоффруа нам не слишком обрадовался, – признался тот.

– Почему?

– Пока я был в походе, дела у моего брата шли не очень хорошо. Вдобавок, его жена снова в положении.

– Ничего, когда ты получишь жалованье, вы с Камиллой заживёте своим домом.

Гийонне вздохнул:

– Боюсь, это будет ещё нескоро, мадемуазель. Ходят слухи, что карманы принца пусты.

Улыбнувшись, дочь Великолепного вручила ему записку к казначею герцога Орлеанского:

– Теперь ты сможешь открыть собственную мастерскую.

На что Клод ей ответил:

– Благодарю Вас за заботу о нас с женой, мадемуазель, но я решил одолжить деньги брату. Если ему не помочь, семья Жоффруа пойдёт по миру. А у нас с Камиллой пока нет детей и мы можем подождать.

– Где же вы будете жить?

– В доме моего брата, хотя там очень тесно.

– А у меня большой дом в Париже, – задумчиво произнесла Лоренца.

– Скажи, Клод, – добавила она, – ты не хотел бы вместе с женой поехать со мной туда?

– Но я слышал, что Вы едете с господином д’Эвортом в поместье.

– Нет, хотя Даниель пока не знает об этом. Им с Катрин будет хорошо вместе в Саше. А я хочу вернуться домой.

После разговора с Гийонне дочь Великолепного отправилась к донне Аврелии. Как оказалось, вдове тоже не хотелось ехать в Саше, где она была бы вынуждена изо дня в день наблюдать триумф Катрин. Поэтому флорентийка после некоторого колебания поговорила с Сольяни, и тот охотно согласился отвезти соседок в Париж. Перед ужином Лоренца написала записку Даниелю, в которой просила прощения у него и Катрин за то, что решила уехать, не попрощавшись, и сообщала, что им нечего беспокоиться за неё, так как с ней будет донна Аврелия, а также супруги Гийонне. В конце письма девушка пообещала как-нибудь навестить их в Саше.

На рассвете, подсунув под дверь комнаты д’Эворта письмо, Лоренца спустилась во двор, где её уже ждали.

Петухи только успели пропеть, когда они уже были в пути.

Снова в Париже

Париж встретил их грязью и свинцовым небом над головой. Но Лоренца не замечала этого. Она снова дышала воздухом родины и была почти счастлива.

На острове Ситэ, девушка зашла вместе со своими спутниками помолиться в Нотр-Дам. Величественный собор со шпилем произвёл большое впечатление на Камиллу. Но когда со стороны Гревской площади подул ветер, она поморщилась:

– Ужасная вонь!

– Здесь рядом расположены