Разве это не романтично? - Лисса Кей Адамс

так же, как и со своими друзьями. Сказать ей правду — что они с Еленой разводятся — было настоящей пыткой. Но пришло время.

Влад набрал имя своей матери в списке контактов, поднес телефон к уху и приготовился к удару.

— Наконец-то.

Влад поморщился. То, как его мать смогла передать весь спектр человеческих эмоций одним коротким словом, было настоящим лингвистическим подвигом.

— Прости, мама. Я был занят здесь и...

— Слишком занят, чтобы сказать твоим родителям, что с тобой все в порядке? Единственный человек, от которого мы получили весточку, это Джош.

— Я знаю.

— А ты в курсе, как мы узнали, что ты пострадал? Нам позвонил журналист. Попросил прокомментировать. Мы даже не догадывались!

— Дай мне поговорить с ним, — сказал его отец на заднем плане. Мгновение спустя, отчетливо прозвучал голос отца. — Если бы ты уже не был травмирован, я бы сломал тебе вторую ногу.

— Папа, прости. У меня не было возможности позвонить до сих пор.

— Ты не звонил уже несколько месяцев.

— Дай мне поговорить с ним еще раз. — Его мать снова взяла трубку, на этот раз более мягким тоном. — Как дела? У тебя что-нибудь болит?

— Не сейчас. Я ничего не чувствую. — По крайней мере, в ноге. Грудная клетка сдавалась сама по себе.

— Джош сказал, что ты начнешь проходить реабилитацию примерно через неделю?

— Да, я надеюсь на это.

Его мать сделала паузу, и он услышал, как работает ее мозг.

— Тебе понадобится кто-то, кто поможет.

— Команда предоставит кого-нибудь...

— Не будь смешным. Елена сделает это. Она почти закончила учебу.

И так оно и было. Елену включили в разговор, как он и предполагал.

— Мама...

— Ты ей уже звонил? Она, должно быть, так волнуется.

Влад уронил голову на подушки и закрыл глаза.

— Мама, послушай меня...

— Пожалуйста, скажи мне, что ты ей звонил. Как ты собираешься построить с ней нормальный брак, если всегда держишь ее на расстоянии вытянутой руки?

Его глаза распахнулись.

— О чем ты говоришь?

Мама пренебрежительно хмыкнула.

Влад уперся рукой в кровать, чтобы сесть повыше.

— Это она переехала в Чикаго. Ты сказала отпустить ее.

— Да, но я никогда не говорила тебе, чтобы ты заставил ее поверить в то, что ей никогда не будут рады, если она вернется.

Владу захотелось ударить себя тыльной стороной ладони по голове, чтобы убедиться, что его уши работают правильно. Мама винила его в том, что его брак развалился? Она никогда еще так с ним не разговаривала. Никогда.

— Все, что я когда-либо делал, это давал Елене пространство, в котором, по твоим словам, она нуждалась.

— Ты прав. Это все, что ты когда-либо делал. Так позвони ей сейчас, Влад. Скажи, что она нужна тебе сейчас. Пока не стало слишком поздно.

Владу пришлось дважды откашляться, чтобы произнести следующие слова.

— Уже... уже слишком поздно.

— Нет, если ты ей позвонишь.

— Мама, ты меня не слушаешь.

Молчание его матери было таким же громким и сокрушительным, как оборонительный удар по доскам. Он мог представить, как она стоит на кухне, а ее рука дрожит, касаясь неизменной нити жемчуга. Это был подарок его отца на их десятую годовщину, и Влад никогда не видел ее без них.

У него внезапно пересохло во рту.

— Мама, Елена и я...

— Нет

— Мы разводимся.

— Почему, Влад? — спросила она таким голосом, что это сразило его наповал.

Он закрыл глаза, борясь с чувством вины.

— Ты знаешь почему.

— Нет, не знаю. Вы двое созданы друг для друга. Вы всегда были...

— Она возвращается в Россию, — выпалил он, обрывая ее.

— Что? — Его мать вздохнула. — Что ты имеешь в виду?

— Она хочет вернуться и стать репортером, как ее отец.

— Нет. Это не может быть правдой. Она вышла за тебя замуж, чтобы уехать из России.

Да, и это была единственная причина, которая и стала проблемой.

— Я думаю, она передумала.

— И, полагаю, ты ничего не сделал, чтобы попытаться остановить ее.

Вот опять. Намек на то, что это все его вина. Он сглотнул, борясь с приступом раздражения.

— Конечно, я пытался.

— В самом деле? Потому что, как мне кажется, ты просто выполнили свою обычную рутину закрыться и отдалится.

— Что это значит? В чем заключается моя рутина закрыться и отдалится?

— Ты похож на пугливого медведя, впадающего в спячку, когда тебе страшно, Влад. Ты отгораживаешься от людей и уходишь в подполье. Настоящий медведь.

Он подавил желание зарычать.

— Она уходит от меня.

— Уходит от тебя. Ты так это воспринимаешь?

— А как, черт возьми, еще я должен это воспринимать?

— Если бы ты открыл глаза, то, возможно, увидел бы, что бросил ее давным-давно.

— Я... я не могу поверить, что ты это говоришь. Ты, кто годами твердил мне, что нужно держаться, дать ей время, чтобы...

— Ты когда-нибудь говорил ей, что любишь ее?

Настала его очередь замолчать.

— Я полагаю, это означает «нет», — сказала она.

— Я сказал ей, что, когда она закончит учебу, я хочу, чтобы у нас с ней был настоящий брак.

— Это не то же самое, что сказать ей, что ты ее любишь.

— В этом нет смысла. Только не тогда, когда есть любовь только с одной стороны. О черт. — Он прикрыл глаза рукой и едва сдержал стон. Но было слишком поздно. Его мать набросилась на него, как пантера.

— О, Влад. Ты действительно любишь ее.

— Я этого не говорил.

— Но ты это имел в виду.

Какой смысл был отрицать это?

— Мама, это не имеет значения.

— Было бы важно, если бы ты просто сказала ей.

Он открыл глаза и повернул голову, чтобы посмотреть в окно.

— Почему ты думаешь, что это что-то изменит?

— Влад, любовь меняет все.

— Только в книгах.

И он покончил с этим. Покончил со сказками. Романтикой Александра Пушкина. Несбыточными ожиданиями. Когда-то он даже думал, что сможет написать свою собственную книгу, но не сейчас. Он уже несколько месяцев не заглядывал в рукопись. Он покончил со всем этим.

— Я надеюсь, ты на самом деле в это не веришь, — сказала мама, и в ее голосе было больше разочарования, чем он когда-либо слышал.

— Передай папе, что я попрощался.

— Влад...

Он повесил трубку.

ГЛАВА 4

На следующее утро Елена проснулась от жалобного мяуканья.

Секунду поморгав в замешательстве, она села и сбросила одеяло. А затем обнаружила кошку, которая растянулась на полу перед спальней Влада, просунув лапы в крошечное пространство между закрытой дверью и ковром.

— Извини, котенок. Его нет дома.

Кошка повернулась на спину, отреагировав на нее.

— Пойдем, —