Хулиган. Его принцесса - Эла Герс

Она!

Потому что она заговорила с Женей, а не избегала ее, как я того советовала.

Потому что Леша узнал об этом и разозлился на Назарову за то, что она втянула в эту историю его девушку.

Потому что из-за всего этого Орлов пошел к Назаровой и выяснил — она знала о том, что с ним произошло в детстве, так как была одной из первых, кто нашел их — его самого и его уже мертвую на тот момент мать…

В глубине души я понимала, что хоть Ксюша и была виновата во всём, но она не хотела, чтобы так всё вышло. И все же я была зла на нее, очень зла.

Потому что из-за нее сейчас страдал Орлов, в значит страдал и Данил.

— Ты поэтому позвал меня сюда? — сердито спросила я Громова, окидывая взглядом пустую раздевалку спортзала. — Ты хочешь поговорить со мной об этом?

— Как я успел заметить, твое настроение ничуть не изменилось, — с досадой заметил он.

— Не надо обвинять меня в этом, Громов, — едва не прорычала я в ответ. — Особенно, когда ты знаешь причину этого.

— Я бы никогда не осмелился, — отразил он и очень тихо пробормотал себе под нос: — Тем более когда это так опасно для моей жизни.

Я уставилась на него, поджав губы и сделав глубокий вдох, чтобы найти необходимое успокоение.

— Может, тебе какие-нибудь таблетки принести? Обезболивающее там какое-нибудь. Ты только скажи, я…

— Громов! — пресекла я его предложение.

Мне очень не нравился его акцент на моих критических днях, которые в общем-то и не были виной моего плохого настроению, по крайней мере в этот раз.

— Я пошла. Сейчас обеденный перерыв, а я голодная.

Он поймал меня за руку, когда я повернулась, и осторожно притянул к себе. Наклонив голову ближе ко мне, он прошептал:

— Принцесс, пойми — мне, конечно, нравится, что ты беспокоишься обо мне, но не надо злиться на Ксюшу. Она не Леша и не ей отвечать за его поступки.

— Если бы ты позволил мне поговорить напрямую с Орловым и высказать ему всё, что я о нем думаю, я бы не стала вымещать злость на Соколовой, — с вызовом напомнила я.

Данил усмехнулся, по всей видимости, находя это забавным.

— Ты же знаешь, что я не могу этого сделать.

— Потому что он снова стал мрачным и угрюмым и теперь ты должен опекать его хрупкую эмоциональную составляющую? — язвительно предположила я.

— Потому что я не хочу, чтобы он причинил тебе боль, — сказал он верный ответ.

— Как будто он может, — зло парировала я, дернув губой. — И мне всё равно, если он причинит мне боль. Меня больше волнует то, что он продолжает причинять боль тебе! Мне не нравится, что он воспринимает тебя как должное, хотя знает, как ему повезло с тобой. И меня бесит, что он продолжает отталкивать тебя и заставлять чувствовать себя никчемным другом!

Данил замолчал и его лицо исказилось от боли. Я заметила, как тяжело дышала, и сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться на выдохе.

Мне следовало держать себя в руках. Данилу и так было нелегко, а я сделала только хуже, неконтролируемо сорвавшись на нем.

— Прости, — пробормотала я, обхватывая руками его шею и поглаживая большими пальцами челюсть. — Ты прав. Я веду себя как стерва по отношению к тебе и Ксюше. Я не могу обещать, что прекращу это, но постараюсь сбавить обороты, хорошо?

Его губы дрогнули и он наклонился, чтобы поцеловать меня в губы.

— Ты — не ты, если не ведешь себя как стерва.

Я укоризненно посмотрела на него.

— Мне не нравится, когда меня называют стервой.

— Ты же только что сама сказала… Хотя неважно.

Прижавшись ко мне всем телом, он положил руку мне на шею, другой обнял мою талию и снова поцеловал меня. На этот раз дольше и намного, намного слаще.

— Я люблю тебя, малышка, — прошептал он мне в губы.

— Мне не нравится, когда меня называют “малышкой”.

— Ты всегда так говоришь, но я то знаю, что тебе это нравится, — одарил меня хулиганской улыбкой.

— Ты опять всё выдумал, малыш.

Он запрокинул голову и рассмеялся, а я смотрела на него, чувствуя, как сжималось мое сердце. Странно, что ему это показалось смешным, потому что я никогда не считала, что у меня было чувство юмора.

Отсмеявшись, Громов вернул себе серьезность, неожиданно спросив:

— Что ты хочешь получить на свой завтрашний день рождения?

Я замолчала, на мгновение задумавшись над вопросом, а затем пробормотала свой ответ:

— Кольцо.

— Кольцо? — усмехнулся он. Затем, будто ему в голову пришла какая-то мысль, он спросил: — Разве я не подарил тебе его?

С усилием я выдавила из себя правду:

— Я выбросила его в тот вечер на балу…

Данил закрыл глаза и испустил долгий вздох. Это напоминание было для него не менее тяжелым, чем и для меня самой.

Когда он открыл их, то сказал:

— Я куплю тебе другое, — я тут же покачала головой и, положив руку поверх его, до сих пор лежащей на моей шее, погладила серебряное кольцо на его безымянном пальце.

— Я хочу вот это. Можно? — спросила я с лукавой улыбкой.

Напряжение покинуло его плечи, позволяя Данилу улыбнуться и выбросить из головы то проклятое для нас обоих время, послужившее нашему расставанию. Не первому, но, надеюсь, последнему…

— Я изменю размер всех своих колец и подарю их тебе.

— Значит, мне будет что выкидывать, когда я буду на тебя злиться?

Он стукнул меня по носу, как маленького ребенка.

— Каждый раз, когда ты будешь выбрасывать то, что я тебе подарил, я буду покупать новое. И оно будет дороже предыдущего, — уверенно заявил он.

— Ты разоришься, — со смешком отозвалась я на его обещание.

— Мне все равно. Мне для тебя ничего не жалко. А что до колец, — начал он, смотря на свою руку, — я всегда хотел подарить их любимой девушке.

— Тогда тебе повезло, что ты нашел ее.

Данил усмехнулся сверкнувшими глазами, а затем вдруг посерьезнел.

Он переместил свою руку к моей, переплел наши пальцы и большим начал отглаживать мою ладонь, отчего я по привычке резко отдернула руку.

Я затаила дыхание, совершенно по-другому теперь глядя в его глаза.

— Я хочу кое-что сделать, — сказал он низким тоном.

— Что? — вздохнула я.

— Взять тебя за руку.

Дыхание полностью покинуло мои легкие, а сердце начало бешено колотиться в груди.

Всё мое тело напряглось и он это заметил.

— Нет, — отрезала я придушенным голосом и отвернулась, чтобы избежать его