Хрустальная ложь - М. Эль

class="p1">Они обменялись крепкими, долгими рукопожатиями. В этом жесте было больше, чем просто уважение — почти дружеское признание равной силы. Киллиан внимательно, пронзительно посмотрел на него.

— Удивлён, что вы приехали лично, Глава Энгель. Обычно такие визиты доверяют заместителям.

— Я беру дела всерьёз, Глава Андрес. И предпочитаю смотреть в глаза тем, с кем веду переговоры, — ответил Люциан, его взгляд был прямым и честным, насколько это было возможно для него.

— Это достойно уважения, — одобрил Киллиан, лёгкая улыбка тронула его губы. Между двумя мужчинами возникло то редкое, глубинное понимание, которое бывает только между хищниками высшего ранга, которые, встретившись, признают силу друг друга, не нуждаясь в лишних словах или демонстрации.

В этот момент к ним подошёл Валериан, его лицо было непроницаемым. Казалось, он не постарел ни на год. Гены, присущие семье Андрес были поистине великолепны.

— Италия пока не планирует сотрудничать с Америкой, Глава Энгель, — его голос был твёрд, как неаполитанская скала.

Люциан кивнул, без тени обиды, без изменения выражения лица. Он понимал игру.

— Возможно, — ответил он, его взгляд скользнул к Амалии, которая всё ещё не сводила глаз с Эмилии. — Когда-нибудь.

Киллиан Андрес снова улыбнулся, и на этот раз в его улыбке было больше предвкушения, чем вежливости.

— Возможно. Когда-нибудь.

…

Рим. Середина весны.

Середина весны в столице — это симфония чувств. Тёплая, солнечная, живая. Воздух был соткан из аромата цветущего жасмина и сладких цитрусов, смешанного со свежим морским бризом. Сады Андрес утопали в буйстве красок: розы распускали свои бархатные бутоны, а столетние кипарисы отбрасывали длинные, танцующие тени на мраморные дорожки. Над широкой, залитой солнцем террасой, увитой виноградом, разносился детский смех — звонкий, чистый, как хрустальный колокольчик, эхом отражающийся от древних стен.

Этот смех принадлежал маленькому Виктору — четырёхлетнему мальчику, чьи светлые, почти платиновые волосы достались от матери, а глаза были удивительно серьёзными, глубокими, как у взрослого. Он стоял в самом центре сада, воинственно сжимая в руке деревянный меч.

— Я вас всех защищу! — гордо объявил он, обводя взглядом рослую охрану.

Охранники, массивные, невозмутимые мужчины в чёрных костюмах, мягко улыбнулись, их голоса были полны искреннего, хоть и слегка ироничного уважения. Сын Люциана Энгеля должен был знать, что его слушают, что его слова имеют вес.

Эмилия вышла на террасу. Её движения были медленными, размеренными, но по-прежнему исполнены той невозмутимой уверенности, что всегда отличала её. На шестом месяце беременности, она была в лёгком белом платье, которое мягко облегало её округлившийся живот, и одна рука невольно покоилась на нём.

Содержимое живота чуть толкнулось, маленький пинок — нежный, но ощутимый. Маленькая Валерия, которую они ждали, давала о себе знать.

— Тише, моя девочка, — прошептала Эмилия, поглаживая себя по животу. — Мы только начали день. Впереди ещё столько всего.

На террасе её уже ждали Киллиан, Валериан и Адель. Все трое встречали её лёгкими, непринуждёнными улыбками — визит Энгелей в этот раз был исключительно дружеским, лишённым всякой напряжённости прошлых встреч.

— Принцесса, осторожнее, — Киллиан подошёл, его движения были такими же грациозными, как всегда, и мягко приобнял жену за талию.

— Я беременная, Лиан, а не хрустальная, — фыркнула она, но в её голосе звучала нежность, а не раздражение.

Адель улыбнулась, глядя на дочь, в её глазах мелькнула гордость за эту сильную, несгибаемую женщину.

Амалия Энгель, стоявшая чуть поодаль, казалась другой, неуловимо изменившейся. Улыбка на её лице была мягче, не такая острая, как прежде. Плечи не казались такими напряжёнными, хотя в её глазах всё ещё таилась прежняя опасная глубина, но теперь в них проглядывала и некая усталость, нежность, которую она прежде тщательно скрывала. Она держала за руку Виктора, её ладонь была бережной, а взгляд устремлён на сына с такой преданностью, словно это был не просто будущий хищник, а её маленькая, единственная вселенная.

Эмилия увидела их, и её обычно невозмутимое лицо едва заметно смягчилось. Амалия — тоже. На мгновение застыла пауза, напряжённая и почти осязаемая. Две женщины, каждая из которых была воплощением силы и власти, смотрели друг на друга.

Прежнее столкновение стихий — огонь и лёд, вызов и проверка — сменилось чем-то… чище. Чем-то, что понимали лишь женщины, связанные не кровью, а судьбой, и, возможно, общим будущим.

— Твой? — спросила Эмилия, её взгляд был прикован к мальчику.

Амалия, с неприкрытой гордостью и тихой, почти болезненной нежностью на лице, кивнула.

— Да. Мой Виктор.

Мальчик поднял голову, его серьёзные глаза встретились с Эмилией, как у маленького львёнка, что только учится оценивать мир.

— Здравствуйте, глава Андрес, — сказал он аккуратно, произнося каждое слово, как учили, с лёгким акцентом, который придавал его голосу особенное очарование.

Эмилия, насколько позволял округлившийся живот, присела, стараясь быть на одном уровне с ним.

— Здравствуй, Виктор. Ты очень вежливый.

Он подумал секунду, тщательно взвешивая слова, совсем как его отец.

— Папа говорит, что с вами нужно быть вежливым. Потому что вы — сильная женщина. Как мама.

Амалия тихо покашляла, прикрывая ладонью довольную, но тут же спрятанную ухмылку. Она была горда за сына.

Киллиан сзади усмехнулся, его глаза сияли.

— Умный парень.

Эмилия слегка улыбнулась, её взгляд был тёплым.

— А ты маму слушаешься?

— Всегда, — Виктор дерзко взглянул на Амалию, а затем добавил, чуть менее уверенно, но с искренним блеском в глазах. — Почти.

— Почти? — переспросила Амалия, её голос стал опасно мягким, как бархат, скрывающий сталь.

Мальчик сразу же замолчал, его глаза расширились, и он прижался к материнскому бедру.

Эмилия рассмеялась — искренне, чисто, этот смех наполнил сад, словно звонкий ручей.

И в тот момент последний лёд между женщинами растаял, оставив лишь теплое, хрупкое понимание.

Они уселись за кованый столик на террасе, чуть поодаль от мужчин. Эмилия поправляла лёгкое платье на животе, устраиваясь поудобнее. Амалия наблюдала за сыном, который с упорством прирожденного стратега объяснял охранникам тактику обороны на случай нападения мифических драконов, его деревянный меч рассекал воздух.

Эмилия первой нарушила тишину, её голос был мягче, чем когда-либо прежде.

— Никогда бы не подумала, что ты… такая.

Амалия подняла взгляд, её тёмные глаза встретились с глазами Эмилии.

— Какая?

— Тёплая. Нежная. Заботливая. — Эмилия покачала головой, вспоминая их первую встречу. — А в прошлый раз была такой… стервой.

Амалия усмехнулась, её губы изогнулись в прежней, но теперь уже мягкой иронии.

— Это они делают.

— Дети?

— Дети, — подтвердила Амалия, её взгляд снова обратился к Виктору. — Особенно такие.

Она посмотрела на сына с такой глубокой, всеобъемлющей любовью, какой Эмилия никогда прежде не видела в её обычно холодных глазах. Это была любовь, способная сдвигать горы.

Эмилия опустила