Обелиск - Полин Герц

нужен особый подход. Это же винтаж, кашемировый шик, неужели сама не видишь? Я таких вещей лет пятьдесят в руках не держала. Сейчас так уже не делают, одна синтетика, фу на нее. И как сохранилось, ты погляди!

Элизабет с сомнением покосилась на сухие тонкие руки, нежно держащие морсово пальто. А ведь правда, она могла поклясться, что ничего мягче, уютнее и теплее на ее плечах не бывало, хотя в бутики она заходила без страха перед ценниками.

– Думаете, действительно раритет? – наконец, спросила она.

– Не думаю, а знаю, милочка. Уж мне-то есть, с чем сравнивать! Пятьдесят лет, не меньше. А словно вчера куплено. Где же ты его достала?

– У парня, – не задумываясь, выпалила Стоун, удивляясь сама себе: врала она всегда весьма сносно, но чтобы так быстро и уверенно. – Попросил отнести в чистку.

– Ох, береги его. И я не про пальто: мужчина, который знает толк в одежде, на вес золота, – подмигнула седовласая дама, выписывая квитанцию. – Заходи после шести. И если еще что попросит почистить, неси только мне. К арабам через улицу даже не суйся, все испоганят. Фу.

– Договорились, – кивнула улыбку она. – До свидания, и… спасибо вам!

– Да ладно уж, иди!

Оставляя позади тихий звон дверного колокольчика, Элизабет отчего-то разозлилась. Наблюдала за своим хмурым отражением в стеклах витрин и не могла понять причину. Врать не нравилось никогда, но со временем она смирилась, убеждая себя в том, что применяет неблагородный навык только по делу – во имя добра, справедливости и гонораров, а эта маленькая ложь в пустой химчистке незнакомой даме была совсем ненужной. Будь это пальто Уиллиса, она бы, не задумываясь, так сказала – шмотка с плеч несносного босса. Или коллеги. Или старого знакомого. Но Морса называть просто соседом почему-то не хотелось. Не получалось. И эта маленькая, казалось, невинная ложь, вдруг стала такой важной. Совершенно необходимой. И определенно правильной.

Однако легкая улыбка, прогнавшая с лица кислую мину, держалась недолго – вспоминать Уиллиса не стоило: в памяти тут же всплыли обиженные глаза и злые слова.

«Ты вообще хоть что-нибудь знаешь о нем?».

А ведь действительно. Спроси ее седовласая дама, как зовут мужчину-на-вес-золота, она бы смогла лишь растерянно хлопать глазами. Морс. Только Морс. И это ее уже не устраивало.

Быстро добежав до Грин-стрит, она пролетела мимо синей двери, решительно перепрыгивая через ступеньку. После добрых пяти минут нещадного стука, створка с золоченой табличкой 3А, наконец, распахнулась.

– Очевидно, ты искал штаны – усмехнулась она, глядя, как недовольный всклокоченный Мастерс торопливо застегивает ширинку.

– Да пошла ты, Стоун. Я, может, с дамой! – Прошипел он, безуспешно борясь с ремнем.

– Ты про правую или левую руку? – хохотнула Элизабет, протягивая ладонь. – Я по делу. Нужны ключи.

– Хрен тебе, – огрызнулся он, наконец справившись с пряжкой. – Правила знаешь: просто так не дам.

– Верну с полным баком, – делая первую ставку, начала она: что-что, а торговаться с Мастерсом было весело.

Всякий раз, когда предстояла долгая поездка, она стучала в 3А. И всякий раз обычно щедрый на выпивку, если та водилась, или на забористый косячок, когда везло с концертом, Мастерс превращался в старика с барахолки. За рухлядь на колесах обычно запрашивались если не золотые горы, то, как минимум, полцарства. А если рокер был не в духе, то требовалась еще и принцесса в придачу.

– Сотня сверху, – отбрил он, даже не задумавшись. – И отсрочка по аренде на две недели.

– Полный бак, полтинник и неделя, – сощурилась она, облокачиваясь на дверной косяк.

Сговаривались обычно где-то посередине: Элизабет знала, что немного налички – не блажь, и Мастерсу позарез нужны эти деньги. А тот, в свою очередь, прекрасно понимал, что соседка снизу запросто может арендовать новенький бизнес-класс, или вообще выселить его из 3А. Говорить о том, что половина дома 118 на Грин-стрит на самом деле принадлежит ей, было не принято, но порой в зеленых глазах нет-нет, да проскальзывала равнодушная уверенность. Такая, которую себе могут позволить лишь те, у кого всегда будет тугой кошелек под рукой и жирный счет в банке.

– Тогда проваливай. – Наиграно небрежно бросил он, для убедительности прикрывая дверь.

– Полный бак, полтинник и неделя, – повторила Элизабет. – И Боуз не узнает, в прошлом месяце у тебя ночевали те хипари.

– По рукам, – вздохнул музыкант. – Связаться с тобой себе дороже. – Но отворачиваясь, довольно лыбился: обычно Стоун играючи сбивала до двадцатки, но сейчас явно торопилась, и, что греха таить, это было крайне удачно. Вернувшись спустя пару минут, он протянул ей ключ.

– Когда вернешься? У меня завтра концерт, я на себе гитару тащить не собираюсь.

– Пригоню к утру, – уверенно ответила Элизабет, выдергивая из его пальцев ключ.

– Смотри мне, Стоун. Опоздаешь, будешь должна сотню! – бросил он уже вдогонку. – Нет, две! И месяц вообще буду бесплатно жить!

– Удачно отыграть, – отозвалась она уже с первого этажа. – Не заблюй сцену, как в прошлый раз.

– Да пошла ты! – крикнул он вслед, но ответил ему глухой хлопок двери.

О том, что визг тормозов и полицейские сирены прошлой ночью ему не приснились, Мастерс узнает только вечером от взбудораженного я-почти-не-сплю кретина снизу. Сбивчивым шепотом Стерн поведает, что Элизабет увезли на «скорой» и вернулась она лишь под утро. И только тогда гитарист вспомнит ровные белые швы на бледном лице и темные круги под глазами. И до рассвета будет беспокойно ворочаться на несвежих простынях, стыдя себя за наглость, слепоту и бедность.

Холодные сумерки опустились на город, а потому тяжелая металлическая дверь распахнулась быстро – Молот не спал. Молот ждал.

Тощий парнишка в растянутой майке грозное орудие напоминал меньше всего, но настоящего имени своего секретного информатора Стоун не знала. Увидев первый раз расхваленного коллегой хакера, смеялась до боли в животе – а тот даже бровью не повел, просто молча сунул флешку, спрятал в карманах безразмерной толстовки конверт с зелеными купюрами и исчез. Потеряв все данные на ноутбуке и оказавшись в списке всех коллекторов той же ночью, она, наконец, поняла почему у дохляка появилась такая устрашающая кличка. Спасли резервные копии и слезное сообщение, и больше над Молотом она не смеялась. А потом и вовсе сдружилась с едким пареньком. Уже спустя много месяцев, на одной из лучших попоек в заколоченном бункере, поняла – колкий мальчишка просто-напросто был ее мужской версией.

– Ну, наконец-то! А обещала к девяти! – Приветливо улыбнулся явно выспавшийся парень, освобождая проход. – Зачетный шов! Кто приложил?

– С коллегой во мнениях не сошлись, – бросила она, заходя внутрь, гремя бутылками и шурша бумажными пакетами с китайской лапшой. –