Измена. Ты станешь второй женой - Эльза Манарова

— Я не романтик, Ярослава. Я прагматик. Предлагаю то, что работает.

Слова падают между нами, тяжёлые, как надгробные камни.

Закрываю глаза. Голова кружится, тело требует покоя, но мысли не останавливаются, крутятся, ищут выход там, где его нет.

Может, всё-таки уехать? Сбежать? Начать заново где-то далеко, где никто не знает фамилии Байсаровых.

Но тогда я оставлю его. Навсегда. И это будет конец.

Открываю глаза. Он не стоит у окна, глядя на дождь. Стоит прямо передо мной, руки скрещены на груди, лицо жёсткое, и в профиле его читается не боль, а решимость.

— Хорошо.

— Разумное решение.

— Отсели её. Посмотрим, как это будет работать. Но, Дамир. — Смотрю прямо в глаза. — Это последний шанс. Если что-то пойдёт не так…

— Ничего не пойдёт не так.

и благоговейно, а твёрдо, как ставит печать на документе.

— Люблю тебя. — Он подходит к кровати. Наклоняется и целует меня в лоб нежно.

Не отвечаю, потому что не знаю, что сказать. Потому что любовь без защиты, любовь, которая не может спасти, любовь, которая прячется за компромиссами — это любовь ли вообще?

Он уходит, а я остаюсь одна в белой больничной палате.

Не знаю, что будет дальше.

Знаю только одно: жизнь, которую я строила с ним, умерла в тот момент, когда он женился на другой.

Теперь я просто пытаюсь выжить в руинах того, что было счастьем.

Глава 15

Дамир

Комната Амины в нашем доме расположена в восточном крыле, подальше от моей. Когда отец настоял на этом браке, я специально выбрал комнаты на максимальном расстоянии друг от друга. Символично.

Открываю дверь без стука. Это мой дом, мои правила.

Амина сидит на диване, закутанная в бежевый кашемировый плед, волосы распущены, лицо бледное, без косметики. Выглядит хрупкой, почти ребёнком. Рядом стоит чашка с недопитым чаем. Картина идеальной жертвы обстоятельств.

— Нам нужно поговорить.

Она вздрагивает, поднимает глаза. В них испуг, который выглядит слишком театрально.

— Дамир, я так рада, что Ярослава в порядке. Это ужасно, что произошло. Я молилась за неё.

— Перестань. — Голос выходит жёстче, чем планировал. Вижу, как она сжимается, прижимает плед к груди.

— Что ты имеешь в виду? — Она запинается, теряет уверенность.

— Перестань играть. Со мной это не работает. — Подхожу ближе, останавливаюсь в паре метров. Достаточно близко, чтобы видеть все эмоции на её лице. — Ярослава чуть не умерла. Кто-то подмешал яд в её еду.

— Это не я! — Вскакивает резко, плед падает на пол. — Клянусь, это не я! Как ты можешь так думать.

— Сиди.

Она замирает, потом медленно опускается обратно. Правильно. Пусть помнит, кто здесь хозяин.

— Я не обвиняю тебя напрямую. Пока что. Но факт остаётся фактом: с твоим появлением в этом доме начались проблемы. Ярослава стала мишенью. И я не допущу повторения.

— Дамир, пожалуйста, выслушай меня.

— Говори. — Скрещиваю руки на груди, жду.

Она делает глубокий вдох, собирается с мыслями. Вижу, как работает её ум за этой маской испуганной девочки. Амина умна, слишком умна для своего возраста.

— Я понимаю, что ты меня не любишь. Понимаю, что наш брак — это сделка, ничего личного. Я приняла это с самого начала. — Голос дрожит, но слова точно выверены. — Я никогда не претендовала на твоё сердце, не требовала внимания. Просто хотела быть хорошей женой, достойной представительницей твоей семьи.

— К чему ты клонишь?

— Я не виновата в том, что случилось с Ярославой. — Почти кричит, но быстро берёт себя в руки. — Я не делала ничего. Даже слова против неё не сказала. Да, мать приходила, да, она говорила разные вещи. Но я не слушала. Я не хотела проблем.

— Твоя мать была здесь накануне. Что она делала на кухне?

Вижу, как бледнеет ещё сильнее. Попала.

— Она... она просто хотела помочь с ужином. Я не знаю, что она там делала конкретно. Клянусь Аллахом, я не знала, что она что-то подсыплет. Если вообще это она.

— Твоя мать пыталась убить мою жену. Понимаешь серьёзность всей ситуации?

— Понимаю и я ужасно сожалею. — Слёзы начинают течь по щекам, но я не верю ни одной. — Но я не могу отвечать за действия матери. Это несправедливо.

— Справедливо или нет, не имеет значения. Факт в том, что пока ты здесь, Ярослава в опасности.

— Что ты хочешь сделать? — Голос становится тише, испуганнее.

— Я куплю тебе отдельное жильё. Квартиру или дом, как предпочтёшь. Ты будешь жить там. Формально останешься моей женой для контрактов и соглашений между семьями, но физически уйдёшь из этого дома.

Она смотрит на меня, и я вижу, как страх наполняет её. Вижу настоящую расчётливую Амину.

— Нет.

— Это не просьба.

— Я сказала нет. — Встаёт снова, на этот раз в глазах не испуг, а ярость. — Ты не можешь меня выгнать. Я твоя законная жена.

— Я не выгоняю, а переселяю.

— Для моей семьи это одно и то же. Ты не понимаешь. Если я уйду из этого дома, если ты публично меня отселишь, мой отец…

Не договаривает, но я вижу страх. Настоящий, неподдельный.

— Твой отец что?

— Он убьёт меня. Или сделает что-то ещё хуже. Выгонит из семьи без гроша, сделает изгоем. Потому что я не смогла удержать мужа, не смогла выполнить свою роль.

— Не моя проблема.

— Дамир, пожалуйста. — Падает на колени, и это движение настолько резкое, настолько отчаянное, что на секунду верю в искренность. — Я сделаю всё! Я уйду в тень, не буду мешать, буду жить как призрак, но не выгоняй меня. Не обрекай на смерть.

Смотрю на неё сверху вниз. Она действительно дрожит. Руки сжаты в мольбе, слёзы настоящие.

— Я даже не беременна. Прошло уже много времени, а я не беременна. А отец... он требует наследника. Это было условие. Ты знаешь. Если я вернусь домой без ребёнка, без статуса жены, живущей с мужем, он меня уничтожит. Не физически, но морально. Я стану ничем.

И вот тут я понимаю ловушку.

Если выгоню её сейчас, Хаджиевы используют это как повод. Скажут, что я нарушил условия, опозорил их дочь. Брак был условием мира, а мир предполагает, что жена живёт с мужем под одной крышей. Отселение равно развод в их глазах.

И начнётся война.

Ярослава просила разобраться. Обещал разобраться. Но если разберусь так, как хочет она, получу войну, которая уничтожит нас всех.

— Встань.

Она медленно поднимается, вытирает слёзы. Смотрит на меня с надеждой.

— Хочешь остаться в этом доме? Хорошо. Останешься, но на моих