Измена. Ты станешь второй женой - Эльза Манарова

Прямой укол в сторону Дамира. Он обвиняет его.

— Мой дом безопасен. Инцидент расследуется.

— Расследуется? — Магомед приподнимает бровь. — Прошла неделя. Есть результаты?

Молчание тяжёлое, давящее.

— Скоро будут.

— Скоро. — Магомед повторяет, растягивая слово. — Понимаю. Трудно найти виновных, когда не знаешь, где искать. Или не хочешь находить.

Ещё один укол. Тоньше, но больнее.

Дамир не отвечает, и его молчание воспринимается как слабость.

Начинается подавать блюда, наливают напитки. Я ем механически, маленькими кусочками.

Разговор течёт вокруг меня, касаясь бизнеса, политики, семейных дел. Я не участвую, просто сижу, держу спину прямо, лицо невозмутимым.

Быть может, вся жизнь — это театр. И мы актёры, играющие роли, которые нам назначили другие.

Но что, если я не хочу играть эту роль?

— Кстати, Дамир. — Магомед вдруг обращается прямо к нему, и все затихают. — Когда ждать радостной новости?

Вопрос повисает в воздухе.

Дамир медленно ставит бокал.

— Какой новости?

— Наследника. — Магомед улыбается, но улыбка не достигает глаз. — Прошло уже достаточно времена с вашей свадьбы с Аминой. Мы ждём внука.

Я сжимаю руки под столом, чувствую, как ногти впиваются в ладони. Боль отрезвляет, помогает не сорваться.

Наследник, которого ждут конечно же от неё, не от меня.

— Всему своё время. — Отвечает Дамир ровно.

— Время идёт. — Не отступает Магомед. — Амина молодая, здоровая. Проблем быть не должно. Если, конечно... — Пауза. — ...Муж исполняет свои обязанности.

Амина опускает голову ниже, плечи дрожат. Изображает унижение, стыд.

— Я исполняю все обязанности. — Дамир говорит холодно, и в голосе появляется сталь.

— Рад слышать. Тогда скоро будет результат. — Магомед кивает, словно закрывая тему. — Семья ждёт. Обе семьи.

Обе семьи. Байсаровы и Хаджиевы. Альянс, скреплённый браком, который должен дать плод.

А я? Я просто зритель в этом спектакле.

После гости расходятся по залам, кто-то курит, кто-то обсуждает дела.

Дамир на минуту отходит поговорить с одним из старейшин. Обещал не отходить, но клановые обязательства сильнее.

Я остаюсь одна. Стою у окна, смотрю в темноту сада.

— Ярослава.

Оборачиваюсь. Рядом стоит пожилой мужчина, дядя Магомеда Хаджиева, кажется. Лицо изрезано морщинами, глаза мутные, но взгляд острый.

— Да?

— Я помню твою мать.

Сердце пропускает удар.

— Что?

— Лариса Королёва. Ты очень похожа на неё. Те же глаза. Тот же упрямый подбородок. — Он усмехается. — Она тоже думала, что сможет играть в нашем мире. Тоже была гордой.

— Вы ошибаетесь. Моя мать никогда не была в вашем мире.

— Твоя мать много чего скрывала. — Перебивает спокойно. — Но старые долги никуда не деваются. Помни об этом. Долги всегда возвращаются. Через поколения, через годы, но возвращаются.

— О чём вы говорите?

— О правде. Которую ты не знаешь.

Стою, не могу пошевелиться. Руки дрожат. Мысли хаотичны.

Старые долги. Моя мать. Что он имел в виду?

Мама никогда не говорила о прошлом. Всегда уходила от вопросов, меняла тему, отшучивалась. Я думала, просто не хочет вспоминать тяжёлые времена.

Но что, если там было что-то большее?

Что, если я не знаю половины правды о собственной семье?

Дамир возвращается, видит моё лицо.

— Что случилось?

— Ничего. — Лгу автоматически. — Устала. Мы можем уехать?

Он смотрит внимательно, недоверчиво, но кивает.

— Да, как скажешь.

Прощаемся с хозяевами. Магомед обнимает Дамира, похлопывает по плечу.

— Не забывай о наследнике. — Произносит, но достаточно громко, чтобы я услышала.

Выходим. Холодный воздух бьёт в лицо, отрезвляет. Садимся в машину.

Едем молча. Но теперь молчание другое. Наполненное вопросами, которые я боюсь задать.

Старые долги.

Моя мать.

Что она скрывала?

И, главное: какое это имеет отношение ко мне?

Смотрю в окно. Город мелькает мимо, огни размываются. Чувствую, как весь этот мир, в который я вошла по любви, затягивает меня глубже.

И чем глубже опускаюсь, тем меньше света вижу над головой.

Может, правда в том, что я никогда не должна была быть здесь.

Может, я расплачиваюсь за грехи, о которых даже не знаю. Тогда нет смысла играть в их игру. Понимаю, что если останусь, точно не выживу.

Значит, надо придумать, как именно это сделать.

Глава 17

Дверь захлопывается за нами, и тишина дома обрушивается тяжестью на меня.

Дамир проходит мимо, не глядя, направляется к лестнице. Плечи напряжены, движения резкие.

Он зол на меня. На них. На весь этот мир, который давит с каждой стороны.

Я тоже зла.

Снимаю туфли, бросаю на пол. Ноги ноют после трёх часов стояния в этих проклятых шпильках. Иду следом за ним, потому что разговор не окончен. Потому что внутри всё кипит, требует выхода.

— Дамир.

Он останавливается на середине лестницы, но не оборачивается.

— Не сейчас, Ярослава.

— Именно сейчас. — Поднимаюсь следом, хватаю его за рукав. — Ты слышал, что они говорили? Про наследника?

Он медленно разворачивается. Лицо жёсткое, как высеченное из камня. Глаза тёмные, почти чёрные в полумраке лестничного пролёта.

— Слышал.

— И? Тебя это не задевает?

— Задевает. — Голос низкий, опасный. — Но не так, как тебя.

— Они говорили о тебе и о ней! О том, что вы должны... — Не могу закончить. Слова застревают в горле, душат.

Дамир шагает ближе. Я инстинктивно отступаю, спина упирается в перила. Он нависает надо мной, и пространство между нами сжимается до нескольких сантиметров.

— Что я должен? Договаривай.

Запах его парфюма окутывает. Что-то тёмное, древесное, с нотками дыма. Слишком знакомое.

Молчание. Долгое. Невыносимое.

Он наклоняется ближе, так близко, что чувствую тепло его дыхания на своих губах. Мятный привкус, едва ощутимый. Он всегда жуёт эту дурацкую жвачку после еды.

— Если всё-таки пойду к ней? Ты так отчаянно меня толкаешь на этот шаг. Что ты сделаешь?

Сердце бьётся так сильно, что кажется, он слышит каждый удар. Руки дрожат. Хочу оттолкнуть его. Хочу ударить. Хочу, чтобы он исчез.

Хочу, чтобы прижал сильнее.

— Уйду.

— Врёшь.

— Нет, я уйду.

— Врёшь, потому что уже неделю говоришь об этом, но всё ещё здесь. — Рука поднимается, пальцы обхватывают моё запястье. Не больно, но крепко. — Потому что уходить некуда. Потому что любишь меня, даже когда ненавидишь.

— Отпусти.

— Нет.

— Дамир...

— Ты хочешь правду? Получишь. — Второй рукой обхватывает мою талию, притягивает к себе так резко, что задыхаюсь. — Я не трогаю её. Даже когда она сама напрашивалась. Потому что каждый раз, когда закрываю глаза, вижу тебя. Только тебя.

Слова жгут. Обжигают кожу, проникают глубже, туда, где спрятаны все страхи.

— Тогда почему не выгнал её из дома? Обещал!

— Потому что не могу. — Почти кричит, и голос