Измена. Игра на выживание - Луиза Анри

шаг к ней, заставляя отступить. Весь его вид излучал неоспоримую власть и угрозу. — А теперь вали. Пока я не передумал и не решил проверить, на что еще ты годна, кроме как на завивание соплей. Или тебе заняться больше нечем? — Его взгляд, ледяной и жестокий, пригвоздил ее к месту.

Рита побледнела. Ее глаза сверкнули слезами ярости. Она резко развернулась и выскочила, хлопнув дверью так, что задрожали стекла.

Ян остался один. Адреналин бил в висках, смешиваясь с болью и неудовлетворенным желанием. Он повернулся обратно к окну.

Она все еще сидела там. Маленькая, упрямая точка в его огромном, кровавом мире. Заложница. Проблема. Но почему-то в памяти всплыло ее лицо в момент, когда его люди ворвались в квартиру — не искаженное ужасом, а ясное, анализирующее. И то, как она, бледная как смерть, но четко отрицала свою причастность. И как его кулак сжимался от дикого желания не ударить ее, а… прикоснуться.

Проверить, такая ли хрупкая эта шея на самом деле.

«Черт побери!» — мысленно выругался он, с силой ударив кулаком по подоконнику. Боль в плече пронзила его, как нож, но физическая боль была ничто по сравнению с яростью на самого себя. Он — Пахан! У него есть война, власть, долги, кровь! У него нет места для этой… искры. Этого непонятного влечения к женщине, которая должна была быть всего лишь разменной монетой или трупом.

Он резко отвернулся от окна, к столу, заваленному докладами о передвижениях Шрама. Схватил первый лист, пытаясь впиться взглядом в цифры. Но образ — прямая спина на скамье, бледная кожа на солнце, серые глаза, полные немого вызова — стоял перед ним ярче любых цифр. И где-то глубоко внутри, под слоями цинизма и жестокости, тлел тот самый запретный огонь, разожженный чарующей загадкой в лице докторши. И это бесило его пуще пули Шрама. Потому что эта искра грозила спалить все его железные правила дотла.

Глава 19

Два дня. Два дня ядовитых взглядов Риты и тяжелого раздумья Яна. Боль приглушилась до назойливого фона, но в голове, вопреки всему, упрямо стоял образ: темные волосы в небрежном хвосте, серая блузка и глаза — глубокие, как лесные озера, полные немой силы посреди страха. Оливия. Докторша. Заложница. Искра, грозившая спалить его железный контроль. Он злился на себя, но не мог отвести взгляд.

Вечер второго дня накрыл виллу теплой, звенящей тишиной. Ян перекатывал доклады о Шраме и неуловимой крыше, когда тишину разорвал глухой удар где-то у восточного крыла. Потом еще один. И третий.

Взрывы.

Бронированные стекла задрожали. Секунду спустя вилла взорвалась оглушительной какофонией звуков: треск автоматных очередей, рвущий воздух, дробный цокот пуль по стенам и броне, крики людей и дикие вопли нападавших.

Атака!

Ян вскочил, ярость вытеснила все мысли. Пахан проснулся мгновенно. Он рванул ящик стола, выхватывая тяжелый «Глок» с прикрепленным фонарем и магазином расширенной емкости. Его лицо стало каменной маской хладнокровной ярости.

Дверь распахнулась — Тихон, автомат наготове, лицо — грозовая туча.

— Шрам! — выдохнул он, не тратя слов. — Прорвались через южный периметр! Человек пятнадцать! Профессионалы!

— Где она? — вопрос Ян выпалил прежде, чем осознал. Не «где мои люди» или «где слабое место», а «где она».

— В комнате! — Тихон уже разворачивался. — Иду к ней!

— Вместе! — рявкнул Ян, выбегая в коридор. Хаос царил повсюду. Где-то ближе горело — пахло гарью и порохом. Пули цокали по стенам, выбивая штукатурку. Охранники отстреливались, занимая позиции. Где-то слышалась рукопашная — глухие удары, хрипы.

Они неслись по коридору к комнате Оливии. Ян чувствовал каждое неосторожное движение больным плечом, но адреналин гнал вперед. Ее надо найти. Не как заложницу. Как… свою. Мысль пронеслась молнией, не успев оформиться.

Дверь в ее комнату была распахнута. Оливия стояла посредине, смертельно бледная. Глаза — те самые серые омуты — были огромными от ужаса. Она услышала их, повернулась.

— К нам! Быстро! — крикнул Тихон, врываясь в комнату, автомат наготове.

В этот момент окно комнаты — не бронированное, простое! — взорвалось внутрь с оглушительным грохотом. Осколки стекла, как шрапнель, просвистели по воздуху. Оливия вскрикнула, инстинктивно пригнулась. Пуля ударила в стену над ее головой, выбив клочок обоев.

— Вниз! — рев Ян заглушил грохот. Он не думал. Действовал. Рванулся вперед, наперерез летящим осколкам и очереди, которая тут же строчила в пролом окна. Он схватил Оливию. Не за руку. Всей мощью своего тела. Притянул к себе, развернул спиной к окну, прикрыв ее собой. Ее тонкое тело вжалось в его грудь и живот с такой силой, что у него перехватило дыхание.

Он почувствовал ее дрожь, стремительный стук ее сердца, ударявшегося о его ребра. Запах ее волос — чистый, простой шампунь, смешавшийся с пылью и гарью — ударил в ноздри.

— Тихон! Укрытие! — заорал он, отстреливаясь одной рукой в сторону окна. Пули «Глока» грохотали оглушительно в замкнутом пространстве.

— За мной! — Тихон, пригнувшись, рванул к двери, ведущей не в коридор, а вглубь апартаментов — в маленькую гардеробную, заваленную коробками. За ней была узкая служебная лестница вниз, но Тихон свернул не туда. Он рванул тяжелую дверь слева — в старую, заброшенную кладовку для коммуникаций. Узкую, темную, пахнущую пылью и металлом.

— Внутрь! — Тихон буквально втолкнул Ян и Оливию в темноту, развернулся и захлопнул тяжелую металлическую дверь, прикрыв их своим телом, автомат наготове, направленный в сторону возможной угрозы с лестницы. — Держу! Быстро!

Ян и Оливия оказались в кромешной тьме. Кладовка была крошечной, не больше двух метров в длину и метра в ширину. Тесно заставленной старыми серверами, катушками кабеля, ящиками. Воздух — спертый, пыльный.

Их миры слились в вынужденном, невероятно интимном объятии.

Не было места отодвинуться. Они стояли, прижатые друг к другу в узком проходе. Его мощная грудь и живот вдавливали ее спину в холодную стойку сервера. Ее ягодицы, мягкие и упругие, были вжаты в его пах, отделенные лишь слоями одежды, которые казались ничем. Каждый нерв обострился до предела.

Жар их тел смешивался — жар страха, бега, адреналина... и чего-то запретного, темного. Его тепло излучалось сквозь рубашку, пропитывая тонкую ткань ее блузки. Ее тепло в месте их самого интимного соприкосновения обжигало его кожу даже сквозь брюки. Он чувствовал каждую линию ее спины, каждый позвонок, упругий изгиб бедер, прижатых к его ногам. Она ощущала каждую твердую мышцу его торса, каждое напряжение его тела, сковывающего ее.

Их дыхание сплелось — частое, прерывистое, горячее. Она задыхалась — от страха, от невероятной близости этого опасного мужчины. Он