Войны судьбы - Джинафер Дж. Хоффман

— Вообще-то, Хармони, — говорю я ей. — Прости, Зора. Артос…

Зора игнорирует меня и убирает свою руку с моей, беря обе руки Хармони и притягивая ее в объятия.

Хармони смеется, слезы текут по ее щекам, когда она кладет подбородок на плечо Зоры, их короны звякают друг о друга.

— Ты не разочарована, что я не Грета? — спрашивает она.

Зора яростно качает головой.

— Ксавьер рассказал мне, что он с тобой сделал. Думаю, тебе будет приятно услышать, что я чуть не убила его за это. Если бы не Артос, он был бы мертв.

— Спасибо тебе, — шепчет Хармони, — за попытку.

Зора протягивает пальцы вверх, ощупывая лицо Хармони, вытирая ее слезы, затем поднимается выше, к макушке.

— Хорошо. Там ему и место, — шепчет Зора.

Тело Хармони сотрясается, когда ее сотрясают рыдания.

— Черт знает, сколько времени это заняло, — смеется она сквозь слезы.

Я улыбаюсь им.

— Значит, вот каково это? Делать что-то правильно?

— О, не начинай, Эстал. Тебя абсолютно не ценят за то, что ты порядочный, — бросается ко мне Хармони.

Но Зора протягивает ко мне руку, и я переплетаю свои пальцы с ее.

— Он заслуживает некоторого доверия, — мягко говорит она, ее кожа сияет ярче от того, что можно описать только как звездный свет. Красивый, переливающийся, вездесущий звездный свет.

— Трогательно, — говорит Каллум, и мы все поворачиваемся к нему, когда он обнимает свою жену.

Понятия не имею, когда Николетт вернулась, но она прижимает к груди довольно объемистую книгу, обхватив ее руками.

— Да, — соглашается она. Затем она поворачивается к столу и хлопает книгой по крышке, поднимая пыль, осевшую между страницами. — Но у нас есть работа, которую нужно сделать.

— У меня есть остальные, — доносится голос моей сестры, Кайя и Тейлис появляются из темного коридора со стопкой книг в руках. Они оба резко останавливаются при виде меня, и между нами вспыхивают наши якорные узы. Такое облегчение появляется на их лицах, когда они спешат к столу и сбрасывают книги.

— Я же говорил тебе, что он не умер, — усмехается Тейлис, затем одаривает меня игривой ухмылкой. Но его взгляд падает на Зору, на ее отсутствующие глаза, и его ухмылка исчезает. — Черт, — бормочет он, шрамы от ожогов на его лице покрываются рябью беспокойства, когда он морщится. Затем он смотрит на Хармони — и вцепляется в руку Кайи, чтобы удержаться на ногах. — Гретта?

— Хармони, — отвечает она, но ее взгляд направлен не на Тейлиса. Они смотрят на Кайю, их взгляды скрестились, как будто моя сестра без всяких сомнений знала, что это был воин в шкуре Гретты. Они разделяют какую-то тихую победу, и я узнаю блеск надежды в глазах моей сестры. Это то же самое, что я наблюдал у Зоры, когда она не осмеливалась сказать, что любит меня.

— О, — выдыхает Тейлис, и напряжение в плечах моего лучшего друга спадает. Он прочищает горло. — Я рад, что с тобой все в порядке.

Каллум прочищает горло и щелчком открывает одну из множества книг, показывая мне обложкой ровно настолько, чтобы я узнал руну на первой странице.

— Что это? — Спрашиваю я, когда мы с Хармони подсаживаем Зору к столу. Я рассказываю ей, что вижу сквозь нашу связь, и Зора кивает.

— Это все, что когда-либо было написано о Стражах, — отвечает Николетт, ее тонкий бледный палец проводит по руне на другой книге. Она отличается от рун Артоса, его линии менее резкие и более плавные, округлые. В каком-то смысле это напоминает мне татуировку у меня на груди.

— По крайней мере, все, что доступно в нашем мире, — утверждает Кайя, и моя сестра встает рядом с Хармони, их руки соприкасаются ровно настолько, чтобы легкий румянец выступил на носу Хармони. — Мне нравится корона, — тихо говорит Кайя, поднимая свои голубые глаза на Хармони.

Хармони прерывисто вздыхает и благодарно кивает, румянец разливается по ее щекам.

— Есть ли на этих страницах что-нибудь, что может помочь нам убить Артоса? — Спрашивает Зора, облокачиваясь на стол, чтобы сохранить равновесие.

— Возможно, — кивает Каллум. — История может многому нас научить.

— И этот, — говорю я, прикасаясь к тому, на лицевой стороне которого изображена руна Артоса. — Это и есть история Артоса Нулевого?

Каллум и Николетт обмениваются еще одним своим холодным, молчаливым взглядом, прежде чем Николетт кивает на книгу, затем на их окно с той же руной.

— Это руна Разрушения, — говорит она. — А это, — она указывает рукой на стопку книг, — истории о времени, любви, смерти и…

— Судьба, — выдыхает Зора, и все за столом замирают при этом слове.

Глава 12

КРИСТЕН

— Тысячелетия назад, еще до того, как появилась земля, на которой можно было стоять, или воздух, которым можно было дышать, сущность обрела сознательную мысль, — говорит Каллум, склоняясь над книгой и читая ее древний текст. — Он был Магом, силой, которая по своей сути не была доброй, но, тем не менее, была светом. Он начал создавать себе физическое тело, направляя в него свой свет и доброту. Те части себя, которые были темными, те части себя, которые он не хотел носить с собой, он оставил в серости вселенной — месте, которое было ничем и всем, месте, которое стало известно как Нигде.

— Однако тьма, которую он отбросил, набирала силу. Чем дольше он оставлял это без присмотра, тем больше оно росло, пока однажды — в тот же день, когда Магия сделаа свой первый шаг вперед в своей новой физической форме, — вместе с ним шагнула еще одна фигура: Хаос. Вместе они должны были стать Богами нашей вселенной, противоположностями, рожденными для построения существования в гармонии и мире.

— Но при всем своем свете Магия всегда хотела только добра, а при всей своей тьме Хаос всегда хотел только хаоса. Они изо всех сил старались устоять на ногах, но миллионы лет они пытались, и в результате их усилий родилось царство смертных Эаллурия.

Солнце садится за окно, его оранжевые блики окрашивают стол и книги в яркий тлеющий отблеск.

— На Эаллурии рождались дети всех типов. Некоторые с крыльями. Другие с чешуей. Даже некоторые с кровью, густой, как деготь. Все они жили мирно и сосуществовали, никто из них не был наделен властью, — продолжает Каллум серьезным голосом. — Так было до тех пор, пока амбиции наших Богов не достигли ужасающих высот. По мере того как росла популяция их смертных, странных и прекрасных детей, и Магия, и Хаос начали экспериментировать. Их не могли оставить в покое,