Войны судьбы - Джинафер Дж. Хоффман

пребывала пустота, которая теперь, к счастью, обвилась вокруг моих костей, есть крошечная искорка серебра. Как далекая звезда, он зовет меня, и я знаю, еще до того, как протягиваю к нему руку, что это частичка Кристен. Чувствую, как стучит его сердце, когда мое ухо прижато к его груди, миллион цветов кружится под его серебристой поверхностью.

Артос поднимает меня с земли, и его пальцы берут меня за подбородок.

— Что я должен сделать сейчас, чтобы ты стала такой, как я хочу? Что придаст тебе форму, соответствующую моему вкусу?

Я вырываюсь из его хватки, отшатываясь с раздраженным ворчанием.

— Верховный командующий, — раздается голос, которому не место. Он бестелесный — едва слышный шепот — среди Ниоткуда.

Артос хватает меня за руку, и я задыхаюсь, когда цепи сжимаются вокруг моего живота. Должно быть, мы вернулись в яму.

— В чем дело, солдат? — Спрашиваю я. Артос рычит.

— Нам прислали сообщение, — говорит солдат робким и молодым голосом — скорее всего, мальчик, родившийся на острове Отбросов, призванный во времена правления террора Артоса.

— От кого? — Спрашивает Артос, его голос становится отстраненным, поскольку он должен оставить меня висеть в яме и подойти к мальчику.

Наступает нервная пауза.

— Это король Савин Шквал, сэр. Он прислал сообщение, что Кристен Эстал прибыла в Векс.

Мое сердце трепещет при звуке имени Кристена. Он сбежал из тюрьмы. Я вздыхаю с облегчением.

— Иди. Сообщи своему начальству, — напутствует его Артос.

— Каллум поддержит его, — рычу я, вкладывая в свой голос столько яда, сколько хотела бы вложить в свой взгляд. — У вас не будет ни единого шанса против их армий. Их в десять раз больше, чем у Отбросов.

Достаточно долго стоит тишина, я думаю, Артос, возможно, ушел, но затем его мрачный смешок наполняет палатку, и я хватаюсь за цепи на поясе, стремясь освободиться, чтобы, черт возьми, увидеть.

— Союз между ними ничего не значит для меня, — признается Артос, его голос звучит так близко, что он, должно быть, стоит на краю пропасти, глядя на меня. — Что действительно что-то значит для меня, так это тот факт, что оставшиеся в живых Наследники в настоящее время находятся в одном месте — месте, которого я уже коснулся своей тьмой, болезнь распространяется по его домам и дворцовым стенам. Мне не нужна армия, чтобы убить их. Мне нужна только возможность, и она только что представилась. Его сапоги шаркают по земле, когда он вынужден отступать к выходу из палатки. — Я передам Кристену, что ты попрощалась, — зовет он меня.

Я корчусь в своих цепях, адреналин бьет через край.

— Нет! — Я кричу ему, но он ушел.

Он ушел, и он собирается убить Кристена. Я глубоко вдыхаю и заставляю себя успокоиться, ровно настолько, чтобы заглянуть внутрь себя и найти силу, которая, я знаю, ждет меня. Частица тьмы Артоса все еще истощена, но звезда остается тихим проблеском надежды в глубине моего черепа. Серебристый и вибрирующий, освещенный нашим с Кристеном желанием защищать друг друга, он растягивается ровно настолько, чтобы хватило. Пока это не обретет форму — зеркало, — мало чем отличающуюся от той, которую Артос раздобыл для путешествия в Никуда. Это, однако, излучает энергию тысячи солнц, пронизанную нитями смелой и сверкающей силы. Это наша связь. Это частица силы Кристен, дарованной мне, и со всем, что у меня осталось, чтобы отдать, я тянусь к ней.

Глава 10

Зора

Меня притягивает звезда, я попадаю в поток кометы. Здесь, в месте звездного света, я больше не слепа. На самом деле, я вижу все. Нити проносятся мимо меня — серебряные ленты, помеченные на странном языке, который я никогда не изучала, но каким-то образом могу прочесть: ВРЕМЯ, ЛЮБОВЬ, СМЕРТЬ, ЯРОСТЬ. Они порхают мимо, длинные, тонкие и вечно извивающиеся — конца им не видно. Если я вглядываюсь достаточно пристально, внутри каждой более крупной и помеченной нити оказывается больше. Через ВРЕМЯ я вижу красные ленты, плавно движущиеся повсюду, как длинные струйки крови. В ЛЮБВИ я вижу, как фиолетовые пряди удаляются все дальше и дальше друг от друга. В СМЕРТИ я не вижу ничего, кроме мельчайшего черного пятнышка, едва зародившейся нити — может быть, даже только концепции. В ЯРОСТИ — оранжевые нити вспыхивают ярким пламенем, пожирая более мелкие, желтые.

Я делаю шаг вперед, и тяжелая ткань колышется при движении. Взгляд вниз показывает мне серебристую мантию. Она искрится среди серых нитей, переливающийся и сотканный с силой Магии.

Я не разбираюсь в Магии. Только однажды слышала ее голос среди Ниоткуда. Но каким-то образом я чувствую отпечаток ее силы в ткани платья, и я знаю, что это странное место из серебряных нитей принадлежит мне. Подарок. Возможно, проклятие. Я бы сказала, что это может показать только время, но, видя, что ВРЕМЯ существует как единая нить среди других — не значительно более крупная или могущественная, а просто единое целое, — я не могу не думать, что, возможно, время столь же непостижимо, как любовь, столь же болезненно, как смерть, и столь же горько, как ярость. Это ниточка, за которую нужно потянуть, звезда, на которую можно загадать желание, и тот, кто дергает за нее, восседает на троне напротив меня.

На сверкающем пьедестале покоится трон Судьбы, знакомые белые цветы усеивают его железные шипы. Во всех смыслах он соответствует короне на моей голове, короне, которую невозможно снять, кроме как моими руками, и хотя я не верю, что Кристен когда-либо видел этот трон, я думаю, что сила Судьбы, пребывающая внутри него, это сделала.

Я останавливаюсь под ним, глядя на его шпили с, как мне кажется, в самый первый раз, счастьем. Настоящим, прочным счастьем. Тот, который был помещен внутрь меня, только для того, чтобы расцвести, когда я действительно нашла его. Я медленно протягиваю руку, чтобы коснуться его места, но останавливаюсь, когда тончайший шепот обвивается вокруг моих плеч. Нахмурившись, я смотрю вниз, наблюдая, как струйка золотистого тумана мягко касается моей кожи, словно оценивая меня. Мои глаза прослеживают его длину, вплоть до того места, где он выступает из нити ЯРОСТИ, где пламя почти поглотило его.

— Кристен? — Спрашиваю я, гадая, не пытается ли он каким-то образом привлечь мое внимание.

Золотой туман рассеивается при звуке его имени, растворяясь в сером, прежде чем снова появиться в нескольких футах от него.

Я неохотно отступаю от трона и тихо подхожу туда, где в воздухе висит туман, мой пульс учащается при виде ступеней и темноты, в которую они спускаются. Это сродни темноте Артоса, ни