Войны судьбы - Джинафер Дж. Хоффман

Мышцы на шее Савина выступают, когда он сжимает челюсть, его поза чисто оборонительная, когда он встречается взглядом с Каллумом.

— Следи за своим языком.

Возможно, большинству Каллум кажется таким же стойким, как и раньше. Но для меня и, конечно же, для Савина на его губах появляется намек на улыбку.

Я улыбаюсь про себя, но что-то сжимает мою грудь. Я прислоняюсь к столу, мое дыхание сбивается, когда я прижимаю руку к сердцу. Другие Наследники, кажется, ничего не замечают, их язычки остры, поскольку они продолжают бросать друг другу закулисные оскорбления, но Хармони хватает меня за запястье.

— Что это? — шепчет она.

Мои глаза обшаривают комнату, и тут я вижу ее. Зора. Она выходит из зеркала в пол в дальнем конце комнаты, ее тело украшает мантия, мягко переливающаяся серебристой силой. Ее присутствия достаточно, чтобы у меня перехватило дыхание — ее светлые волосы ниспадают каскадом вокруг нее и сверкают под короной из острых шпилей, — но у меня действительно перехватывает дыхание от ее глаз и их отсутствия.

Я не знал ярости. До этого момента — нет. Только после того, как я вижу длинные шрамы, тянущиеся там, где должны были быть ее глаза, кровь, запекшуюся на щеках и проступившую в тех местах, куда, должно быть, упали ее слезы.

— Я пришла предупредить тебя, — говорит она через связь, быстро заходя за колонну. Она хватается за нее, дышит неглубоко, пытаясь сохранить равновесие. — Артос здесь, или скоро будет здесь.

Мне требуется вся моя сила воли, чтобы остаться за столом, обратить свой взгляд на Савина и Каллума и притвориться, что я не обращаю на нее внимания. Хармони резко вздыхает, увидев Зору, прежде чем твердо уставиться на каменную поверхность стола.

— Артос стремится убить вас всех. Он утверждал, что это каким-то образом позволит ему покинуть Зеркало, — объясняет Зора.

— Ты в порядке? — Я спрашиваю ее, зная, что это непростой вопрос, зная, что она не осмелится сказать мне правду, но мне нужно знать. Мне нужно знать, что моя королева боролась, но остается сильной.

Она чувствует это желание через нашу связь, и я чувствую, как она проникает в меня — словно нежно уговаривая.

— Я тоже люблю тебя, — шепчет ее голос сквозь меня.

Мне становится теплее от ее слов, и я сгибаю пальцы, с подозрением глядя на Савина. Он медленно продвигается к Каллуму, его рука парит над клинком, висящим в ножнах у него на поясе. Я обхожу Хармони, и когда я прохожу мимо, она сует мне в ладонь кинжал. Мне все равно, где она умудрилась его украсть. Я сжимаю его рукоять, зная, что не могу промахнуться.

— Если ты не поклонишься Артосу, — говорит Савин, и его радужки становятся темно-черными, — тогда у тебя не будет ни королевства, ни жизни, ничего. Ты и твоя жена будете подвергнуты пыткам и забыты.

Каллум вздергивает подбородок.

— Я не боюсь смерти и не буду бояться тебя. Он поворачивает голову в мою сторону. — Сейчас.

Савин поворачивается ко мне, когда я бросаюсь на него, вонзаю кинжал ему в сердце и поворачиваю его с мрачной улыбкой. Мы падаем на пол, его рот разинут, когда тьма застилает его глаза и лицо, растворяясь в бесконечных нитях Судьбы. Затем, даже в полумраке, голова Савина склоняется набок, а из уголка его рта стекает струйка крови.

Я поднимаюсь с ублюдка, вырываю кинжал из его груди и, вставая, вытираю его о штанину.

— Он будет благодарен тебе в загробной жизни, — говорит Каллум.

Я смотрю на него и замечаю, что его взгляд отрешен, он смотрит в пустое пространство рядом с Савином, как будто он может увидеть там кого-то или что-то, говорящее с ним.

— Савин поблагодарит меня?

— Да, — отвечает Каллум, — я думаю, что он уже некоторое время не в себе.

Хармони присаживается на корточки рядом с Савином и дважды проверяет его пульс, прикладывая два пальца к шее.

— Он ушел, — говорит она.

— Он начал работать с Отбросами более десяти лет назад, — рассказывает мне Каллум.

Я засовываю кинжал в сапог.

— И ты знал? Почему мне не сообщили?

— Твой отец был таким, — объясняет Каллум, спокойно подходя к Савину, затем вытаскивает нож из своего ботинка. Он разрезает ремешок сумки с картами Савина, прежде чем достать их и разложить каждую из бумаг обратно на каменном столе. — Мы послали Савина для обслуживания острова, чтобы убедиться, что наши враги никогда не попытаются сбежать. В какой-то момент отчеты Савина становились все менее и менее конкретными. Мы с твоим отцом считали, что Савин, возможно, предал нас, но у нас никогда не было окончательных доказательств. Когда на королевство Нор напали, я не был слепцом.

— Мы были, рычу я, делая шаг к нему и глядя прямо в глаза. — Ты должен был сказать мне. Мы могли бы предотвратить все это.

— Нет, Кристен, это предопределено. Этого нельзя было изменить. Каллум отводит от меня взгляд, и снова слабый намек на улыбку появляется на его губах. — И мы бы не осмелились изменить это, если бы это означало помешать ей подняться.

У меня перехватывает дыхание, когда я поворачиваюсь туда, куда он смотрит. Зора, высокая и гордая, стоит в конце комнаты. Я шагаю к ней, обнимаю ее и прижимаю к себе, ненавидя то, какой холодной она кажется на ощупь. Ее руки медленно обвиваются вокруг меня, ее лицо утыкается носом в мою грудь.

— Я никогда не отпущу тебя, — яростно говорю я. — Меня не волнует, насколько ты чертовски независима. Я не позволю этой свинье калечить тебя еще больше.

Зора отстраняется, ее лицо приподнимается, как будто она хочет посмотреть на меня, даже когда не может. Красивая улыбка украшает ее губы, и мое сердце щемит от любви и жестокости в ней. Это улыбка, которая калечит людей и армии, включая меня.

— Он этого не сделает, — обещает она мне, — я заберу у него все, что он забрал у меня, и больше.

Я смеюсь, всегда удивленный ее силой, затем прижимаюсь губами к ее губам, нуждаясь в том, чтобы она была рядом, пусть даже всего на мгновение.

Она целует меня в ответ, связь между нами вспыхивает с новой силой. Затем она мягко отстраняется от меня и ощупывает мой бицепс, пока не находит сгиб моей руки и не хватается за него.

— Нам нужен план, — говорит она.

Хармони подходит к своей подруге, затем осторожно берет свободную руку Зоры в обе свои.