Войны судьбы - Джинафер Дж. Хоффман

— Так я доберусь до Кристен? Я спрашиваю об этом.

Если бы туман мог кивнуть головой, эта странная золотистая полоска просто кивнула.

Я бросаю взгляд через плечо назад, на трон и счастье, которое остается с ним. Что-то подсказывает мне, что если я приму это сейчас, все, что я люблю за пределами этого места звездного света и бесконечности, погибнет. Это свершится. Боль. Но победа была бы не моей, не Кристена. Она была бы за Артосом.

Ярость вскипает в моих венах, и я поднимаю тяжелую ткань своего халата.

— Спасибо, — хрипло говорю я золотому туману, ныряю под него и спускаюсь по ступенькам, мои ноги босые и по мере спуска становятся все холоднее. Тьма давит на меня, и частица силы Артоса, застрявшая в моих костях, начинает согреваться от удовольствия. Беспокойство, давящее мне на грудь и заставляющее дышать все более и более панически, постепенно спадает. Эта тьма — слава богу — не принадлежит Артосу, или, может быть, так оно и есть, когда он владеет ею, и именно это делает ее отравленной, но сама по себе она не плоха.

Чем дальше я спускаюсь по ступенькам, тем больше это похоже на… дом. Это похоже на темноту в туннелях Подполья, когда я, спотыкаясь, брела по ним ночью, пьяная и одинокая. Это похоже на мою темную, сырую квартиру в моем обветшалом доме, моему телу холодно, но на сердце спокойно. Это тьма, которая приходила ко мне после каждого мужчины, с которым я была вынуждена быть в детстве, после смерти Гретты — та тьма, которая должна прийти, чтобы исцелиться, двигаться вперед, быть свободной. Это тьма, которая была со мной всю мою жизнь, живя тихим существованием в глубине моего сознания, и я понимаю, что это не зло для звездного света. Нет, это спутник звездного света. Вот почему между одним и другим есть ступени, а не пропасть, которую невозможно преодолеть.

Я падаю с последней ступеньки, и когда я падаю, твердой поверхности нет. И все же я не кричу, падая, позволяя темноте поглотить меня, как холодный компресс на горячий лоб. Он встречает меня как старую любовь, и я обнимаю его, слезы текут из тех мест, где у меня когда-то были глаза.

— Кристен, — тихо говорю я, зная, что темнота приведет меня туда, куда мне нужно, зная, что она всегда пыталась это сделать, просто я был слишком упрям, чтобы слушать.

У меня вырывается легкий вздох, когда мое тело замирает в воздухе. Медленно, глянцевая черная плитка материализуется у меня под ногами, веером расходясь вперед, затем вверх, образуя сплошную стену. Она отражает свет обратно ко мне, и я не могу понять, как это происходит, пока не смотрю вниз на свою мантию, на звездный свет, который она излучает. Стена построена с выдолбленным центром, и на одном дыхании углубление заполняется клубящимся туманом, который теперь я узнаю как Нигде, и везде. Я делаю решительный шаг к нему, моя надежда укрепляется, когда между темно-серыми завитками появляется неясный силуэт знакомой фигуры.

Кристен.

Я тянусь к нему, слегка постукивая указательным пальцем по зеркалу. Его поверхность вспыхивает ярко-белым, и я прищуриваюсь, ожидая, когда свет померкнет.

Затем рассеивается туман, и мой муж стоит передо мной.

Глава 11

КРИСТЕН

В конце темноты Николетт открывает другую стену — ту, что ведет в открытую камеру с темными арками, простирающимися высоко над нами. Я вставляю фонарик в обитый тканью держатель на стене, и мы с Хармони следуем за Николетт внутрь. Вдоль стен блестят несколько зеркал, их поверхности темные и спокойные. Свет струится из овального окна в дальнем конце комнаты, на его стеклах нанесен замысловатый узор в виде странной руны. Нет, не странная руна, узнаю я, мои кулаки сжимаются по бокам, когда я вижу ее такой, какая она есть. Руна Артоса. Такие же его армия носит на груди. Я хватаю Хармони за запястье, удерживая ее от дальнейшего следования за Николетт.

За столом, сделанным из большой каменной плиты, на поверхности которого разбросаны карты, стоят Каллум и Савин, нахмурив брови и что-то обсуждая вполголоса.

— Каллум, — говорит Николетт, ее голос едва громче шепота.

Тем не менее, похожий на привидение Наследник обращает свое внимание на нас. Он расправляет плечи, его темный взгляд полон презрения, которое лучше не направлять на меня.

— Значит, это все? Ты опускаешься так низко, что отравляешь собственное королевство, — рычу я, подходя к столу и рассматривая их военные планы. На картах было нанесено несколько выжженных отметин, одна из которых находится там, где когда-то располагалось Королевство Эстал.

Савин хватает карты, быстро сворачивает их и засовывает в сумку, пристегнутую ремнем к спине. Он смотрит на мою голову, затем на голову Хармони, и с его губ слетает веселое фырканье.

— Я всегда забываю, насколько ты глуп, Эстал. Отдаешь свою корону мертвой женщине?

Глаза Хармони вспыхивают дикой яростью.

— Я не прочь перерезать шею Наследнику, — обещает она, ее голос полон ярости, когда она подходит к столу.

Савину хватает порядочности выглядеть слегка растерянным, но он легко расплывается в застенчивой лисьей улыбке.

— Я бы хотел посмотреть, как ты попробуешь, дорогая.

Я хватаюсь за край стола и смотрю на Каллума.

— Что бы он тебе ни пообещал, мы дадим тебе больше.

Каллум остается неподвижным и молчаливым, прежде чем сцепить руки за спиной и кивнуть своей жене. Она кивает ему в ответ, затем исчезает тем же путем, каким мы пришли. Его бледные глаза ничего не выражают, выражение лица такое же стоическое, как всегда, когда он идет к овальному окну, к встроенной в него руне.

— Савин предложил нам вернуться с ним в Отбросы, — тихо говорит Каллум, свет из окна достаточно яркий, чтобы в любой момент он мог стать прозрачным. — Он хочет, чтобы мы поклялись в верности Темному.

Мы с Хармони оба бросаем кинжалы в сторону Савина, который просто складывает руки на груди с довольным выражением лица.

— Ты уже украшаешь свой дворец его рунами, — говорит Савин, и выражение его лица наполняется некой мрачностью, которой я раньше у него не замечал.

— Я украшаю свой дворец рунами наших Богов, — отвечает Каллум, отворачиваясь от окна. Он наклоняет голову, корона на ней поблескивает на свету.

— И один из этих Богов предлагает вам союз, — утверждает Савин. — Сила, которую он может пообещать нам, Каллум, — это не то, чем мы должны просто пренебрегать.

— Артос Нулевой, — говорит Каллум резким голосом. — Это не