Асины журавли - Елена Чумакова

затемно эшелон тронулся в обратный путь. Мария вместе с Асей делали обход вагона, осматривали ранения, записывали имена, собирали документы. Потом занялись перевязками. Пришел военврач, муж Марии, осмотрел наиболее тяжелых, кого-то приказал готовить к операции, кому-то назначил обезболивающие уколы и ушел в следующий вагон. Мария занялась перевязками, уколами, Ася ей помогала, то и дело отвлекаясь на зов раненых: кому попить, кого повернуть, кому судно подать. И только через несколько часов, уже падая от усталости, прилегла в купе на часок. Проваливаясь в сон, подумала, что Виктора она так и не увидела, да и не могла встретить в этом месиве войны. А сейчас расстояние между ними все увеличивается. Доведется ли им встретиться хоть когда-нибудь? И даже это уже было не главным. Самым важным стало, чтобы он уцелел, чтобы вражеский снаряд не превратил его в корчащийся от боли комок плоти. Она вспомнила его гладкое красивое тело и взмолилась: «Боже, сохрани!!!»

Глава 11 Санитарка

По возвращении в Гатчину Ася не покинула санитарный эшелон, как планировала вначале, а осталась в составе бригады. И не потому, что надеялась увидеться на фронте с любимым, она уже поняла всю несбыточность этого желания. Иголку легче найти в стоге сена, чем человека в такой массе постоянно находящихся в движении людей. Ей хотелось делать то же дело, что и Виктор, Мария, все окружающие ее люди. Кому во время войны нужны концерты? А вот руки санитарки нужны. Вся ее прежняя жизнь: успех, аплодисменты, цветы, поклонники – сейчас, в масштабах глобальной войны, всеобщего патриотического подъема, казалась такой суетной, мелкой. Она часто думала, что бы сказал Виктор, если бы мог видеть, как она старается помочь раненым, как стойко переносит трудности. Ей так хотелось, чтобы он ценил не только ее женское естество, но и уважал, гордился ею.

Была и еще одна причина: лишившись баула, Ася осталась без документов и денег – не с чем и не на что возвращаться в Петербург. Теперь у нее в кармане только справка о том, что она, Севастьянова Анастасия Трофимовна, является санитаркой в эшелоне. Так она и ездила рейс за рейсом в прифронтовую зону и обратно, пока не случился ряд изменивших ее планы событий.

Началось с того, что начальство отправило Асю подписать бумагу к начальнику Варшавского вокзала в Гатчине. Им оказался тот самый железнодорожник, с которым Ася разговаривала на перроне в день отъезда. Ася его узнала. Он тоже явно старался припомнить, где видел эту женщину, спросил, собрав брови в кучку:

– Погодите-ка, сударыня, как вас звать-величать?

– Анастасия Севастьянова.

– А-а, обознался, выходит. Похожи вы на одну дамочку, которая багаж на перроне забыла.

– Мой баул? – обрадовалась Ася. – А он цел? Он у вас?

– Э, нет, голубушка. Баул-то цел, у меня хранится, да только ваш ли? Документы в нем на другого человека.

– На Анастасию Бартошевскую? Так это я и есть. Я по мужу Бартошевская, а Севастьянова моя девичья фамилия.

Начальник встал, достал из шкафа Асин баул, раскрыл его.

– А ну-ка, расскажите, что тут лежит.

Ася перечислила вещи. Железнодорожник довольно хмыкнул, закрыл баул и подвинул его к посетительнице.

– Все верно, ваш, забирайте.

Ася заглянула внутрь – милые, родные вещи, как привет из прошлой жизни. Вот вышитый своими руками мешочек с дамскими штучками: пудрой, пуховкой, шпильками; подаренный Виктором гребень с перламутровой инкрустацией; полупустой бумажник из тисненой кожи. Ася не помнила, сколько там оставалось кредитных билетов, но какое-то количество все же было. Главное – там лежал ее паспорт. Она взяла его в руки и почувствовала себя выпущенной на волю птицей, вновь стала собой.

– Как же баул к вам попал? Я думала, что безвозвратно лишилась вещей, документов.

– Я видел, как вы поставили баул на перрон и понесли коробку в вагон. А потом эшелон тронулся, вы уехали, вещи остались. Я и подумал, что дамочка вернется и непременно будет их искать. Вот и прибрал, пока кто другой не прихватил.

– Спасибо вам!

В порыве радости Ася расцеловала начальника вокзала в обе бритые щеки и оставила на столе несколько кредитных билетов, сунув их под бумаги. Начальник сделал вид, что не заметил маневр.

В следующем рейсе поезд попал под бомбежку. Шла погрузка раненых, внезапно над эшелоном раздался стук пропеллера. Ася подняла голову и увидела германский аэроплан. Она, как и все, продолжала делать свое дело и только шепотом повторяла: «Господи, помилуй! Спаси и сохрани! Ой, мамочка! Спаси и сохрани!». Пролетев над эшелоном, аэроплан развернулся, обратно он летел так низко, что Ася рассмотрела самодовольно улыбающееся усатое лицо летчика. В круглых выпуклых очках и кожаном шлеме он напоминал отвратительное насекомое. Кто-то отчаянно закричал: «Ложись!». Ася вместе с раненым, которому помогала дойти до вагона, упала под куст. От аэроплана отделилась бомба, раздался свист, взрывом Асю отбросило в сторону. От близкого разрыва снаряда со звоном вылетели стекла в окнах вагона. Ася почувствовала острую боль в ноге – небольшой осколок срикошетил и впился в мышцу. Рокот мотора удалялся. Ася с трудом приподнялась, голова кружилась, в ушах звенело. Раненый, которому она помогала, был убит. Ася с ужасом смотрела, как кровь впитывается в гравий. Как, оказывается, легко отнять жизнь. Только что человек шел, разговаривал, надеялся… Мгновение, случайность – и его больше нет…

Кто-то помог Асе подняться, дойти до вагона. К счастью, ни рельсы, ни ходовая часть вагонов взрывом бомбы повреждены не были, и закончив погрузку, эшелон смог отправиться в обратный путь.

– Что с тобой? Ранена? – спросила Мария. – Дай-ка посмотрю.

Тут только Ася заметила, что оставляет кровавые следы. Рана оказалась неопасной – осколком рассекло кожу, задело мышцу, однако ее требовалось обработать и забинтовать. Пока Мария колдовала над Асиной ногой, прибежала санитарка из другого вагона:

– Мария, твоего мужа ранило. Тебя зовет.

Подруга побледнела, быстро сделала последний стежок, стянувший рану, сунула Асе в руки бинты, зеленку:

– Дальше сама.

Хватаясь за полки (вагон сильно болтало), – Мария торопливо ушла. Ася осталась одна на весь вагон, заполненный ранеными. В этот раз грузили без разбора, в девятый вагон попали и тяжелораненые. В разбитые окна сильно дуло – октябрь далеко не теплый месяц. Хромая, цепляясь за поручни полок, Ася затыкала окна подушками, завешивала одеялами. Легкораненые ей помогали. Она была в странном состоянии, не ощущала ни боли, ни усталости. Словно механическая кукла, делала перевязки, накладывала лед, кому-то давала воду, кому-то помогала лечь удобнее. Казалось, что это происходит не с ней. Наконец вернулась Мария, внимательно посмотрела