Развод. Горький яд моей мести - Милана Усманова

Облачившись в платье, извернулась, чтобы застегнуть молнию на спине, разгладила дрожащими ладонями несуществующие складки. Платье сидело идеально, как будто было создано специально для этого дня. В нём не было ничего от прежней Елены Сокольской, успешного архитектора с безупречным вкусом. Но в нём было достоинство. Достоинство женщины, идущей навстречу судьбе с высоко поднятой головой. Это будет моя броня.

Черные туфли на небольшом каблуке – единственная уцелевшая пара из моей прежней жизни, те самые, в которых меня увели в полицию в тот роковой день. Волосы собрала в строгий пучок, закрепила невидимками. Минимум косметики, только тональный крем, чтобы скрыть болезненную бледность, и помада нейтрального оттенка. Я смотрела на себя в зеркало и видела незнакомку. Аскетичную, сосредоточенную, готовую к битве.

Посмотрела на часы. Два часа дня. До заседания оставалось шестьдесят минут.

Нервно набрала Светлану. Сердце глухо стучало о рёбра. Заключение от Мерлина должно было уже прийти.

Она ответила мгновенно, будто сидела с телефоном в руке.

– Света, здравствуйте. Есть новости от нашего эксперта? Заключение пришло?

– Я с самого утра обновляю почту, но письма нет. Сейчас проверю ещё раз.

В трубке несколько секунд слышалось постукивание пальцев по клавиатуре.

– Пусто, – наконец испуганно выдохнула она.

– Вы пытались с ним связаться? – стараясь не паниковать, уточнила я.

– Пыталась… – её голос сорвался. – Я написала ему на тот защищённый мессенджер, с которого он вам присылал файлы. Сообщение доставлено, но не прочитано. Телефон для экстренной связи с ним, отключен.

– Спокойно, Светлана, – сказала я, хотя у самой внутри всё похолодело. Я понимала, что сейчас не имею права на панику. – Может, он просто заканчивает работу, оформляет все как нужно? Это сложный документ, – выдвинула версию я.

– Хочется верить, – устало вздохнули на том конце. – Мне уже дважды звонил помощник следователя Белова, спрашивал, где обещанные материалы. Я сказала, что вот-вот будут, но он остался весьма недоволен задержкой… Елена Викторовна, что нам делать? Если у нас не будет этого заключения, всё, что мы сделали посчитают блефом!

Я закрыла глаза, заставляя себя дышать ровно. Без этого документа мы будем выглядеть как авантюристы, бросающиеся громкими словами, не имея на руках железных доказательств.

– Светлана, слушайте меня, – мой голос прозвучал на удивление твёрдо. – Больше ничего не пишите Кравцову. Просто продолжайте проверять почту. Если заключение придёт, немедленно перешлите его мне и в Следственный комитет. Если до начала заседания ничего не будет… тогда я попробую убедить судью перенести слушание.

– Но как?!

– Как-нибудь, – отрезала я. – Спасибо.

И повесила трубку. План, который еще вчера казался таким безупречным, рассыпался на глазах. Закревский в реанимации. Наш главный эксперт исчез. А через час мне предстояло войти в зал суда, где меня ждали Марк и Ольга, уверенные в своей победе.

Что ж. Значит, придется импровизировать.

Дорога до суда была пыткой. В метро я старалась не встречаться взглядами с пассажирами. Каждое лицо казалось знакомым, каждый взгляд обвиняющим. Информационная кампания Марка и Ольги делала свое дело. Я превратилась в публичную фигуру, в символ предательства и жадности. Люди в вагоне читали утренние газеты, я краем глаза видела знакомые заголовки: «Жена-мошенница довела мужа до нервного срыва», «Промышленный шпионаж под видом любви». Каждая строчка, как ножом в спину.

Я вышла на нужной станции и поднялась к выходу. Октябрьское солнце било в глаза, но грело слабо. Воздух был колким, осенним, пах опавшими листьями и бензиновой гарью. У здания суда уже толпились журналисты. Несколько телекамер на треногах, десятки людей с микрофонами и фотоаппаратами, звукооператоры с мохнатыми «удочками». Целая армия, готовая фиксировать каждый мой шаг, каждую эмоцию.

Видимо, кто-то из команды Марка слил им информацию о заседании.

Они жаждали шоу. Они ждали моей публичной казни. Я видела в их глазах предвкушение сенсации. Для них я была контентом, а не человеком. Историей, что принесёт им тысячи, миллионы просмотров, лайков, повысит рейтинг.

Низко опустив голову, попыталась незаметно проскользнуть мимо толпы. Бесполезно. Они кинулись ко мне, как стая гиен, учуявшая раненое животное.

– Елена Викторовна, это правда, что вас обвиняют в промышленном шпионаже?

– Господин Захаров заявил, что до последнего надеется на ваше благоразумие!

– Елена Викторовна, вы раскаиваетесь в содеянном?

Крики хлестали по лицу, как пощечины. Микрофоны тыкались мне под нос, камеры хищно щелкали затворами. Я ничего не отвечала, проталкиваясь ко входу. Каждый шаг давался с трудом, толпа расступалась неохотно. Кто-то из журналистов даже попытался схватить меня за рукав, но я резко дернулась и вырвалась.

Пожилой судебный пристав на входе с печатью вечной усталости на лице смерил меня холодным, оценивающим взглядом. Он знал, кто я. В его глазах читалось любопытство, не приставшее профессионалу: как выглядит женщина, которая предала мужа и довела его до нервного срыва. Он проверял мои документы дольше, чем требовалось, дав мне таким образом почувствовать свою власть, а потом неохотно пропустил внутрь.

Коридоры здания суда были гулкими и холодными. Высокие своды, мраморные колонны, портреты каких-то важных людей на стенах. Всё здесь было создано для того, чтобы подавлять человека, заставлять его чувствовать себя мелкой песчинкой в огромной государственной машине. Мои каблуки цокали по полированному камню, звук эхом разносился по окружающему пространству. Я шла медленно, стараясь не показать свои переживания.

Зал судебных заседаний номер семь находился на втором этаже. Тяжелая дубовая дверь, медная табличка, с выбитыми на ней словами: «ПРАВОСУДИЕ» и «ЗАКОН». Я постояла перед этой дверью несколько секунд, собираясь с духом. За ней меня ждал бой. Возможно, последний в моей жизни.

Я толкнула створку и вошла внутрь.

Зал был большим и торжественным. Высокие потолки с лепниной, тяжелая деревянная мебель из темного благородного дерева, герб Российской Федерации на стене за судейским местом. Три больших окна выходили во внутренний двор, свет был рассеянным, неярким. Все здесь дышало силой и незыблемостью закона. Или, по крайней мере, его имитацией.

Я прошла через весь зал к скамье для ответчика. Мои шаги звучали оглушительно громко. На противоположной стороне, за столом истца, уже сидела вражеская армия.

Марк. В дорогом темном костюме от Brioni, в галстуке цвета спелой вишни, с идеально уложенными волосами. Он изобразил на своём красивом лице благородную скорбь, смешанную с решительностью. Он играл свою роль до конца, роль пострадавшего мужа, вынужденного принимать непростые решения.

Рядом с ним устроилась Ольга. Хищная, собранная, в безупречно сидящем брючном костюме серого цвета. Её волосы были уложены в элегантную прическу, макияж безукоризнен.