Это (не) измена - Галина Милоградская

— Всё в порядке, — говорю глухо и выпрямляюсь. — Просто, давно так не прибивало, отвык.

— Я вижу, — хмыкает Леся. — Знаешь, мне нравится видеть тебя таким. Ты так давно стал походить на машину, а сейчас ожил на глазах. Смотри, у меня от тебя даже мурашки. — Она показывает руку, действительно покрытую мурашками. И вдруг порывисто обнимает. Утыкается подбородком в плечо, говорит: — Я за тебя рада, слышишь? Даже если ничего не получится, рада, что ты не разучился чувствовать.

Обнимаю в ответ, глотаю горький комок. Реально, сегодня расклеился, все эмоции на максимум накрутило. Но Леся права: приятно снова ощущать их, быть живым.

Воскресенье провожу частично в зале, частично за ноутом. Просматриваю план поездки в Калининград, вношу коррективы, чтобы командировка прошла максимально эффективно. После неё будет большой совет директоров, перед выпуском акций все напряжены, но останавливаться уже поздно. Там, на совете, увижусь с Платоном лицом к лицу. Ядвига рассказала ему, что это был я? Думаю, нет. Она придёт туда со мной, но это логично — все с замами будут. Смогу спокойно смотреть в его глаза? Хватит об этом сейчас. Сперва командировка.

Мы вылетаем завтра вечером, самолёт уже подготовлен и ждёт. С раннего утра едем на производство, весь день на заводах, следующий — в порту. Третий — обобщающая встреча с местным руководством, тем же вечером обратно. Насыщенный график, плотный, как тут выкроить время на Ядвигу — не представляю. Не место для нежностей, оба будем заняты, но… Что-нибудь придумаю. Жаль, летим не вдвоём, а целым штатом центрального офиса.

В последний момент один из юристов заболевает, приходится делать замену на ходу, о чём говорю на утренней летучке. Предлагаю, чтобы сами решили, кто полетит. Не смогут — будем мы с Ядвигой выбирать. Она сидит по правую руку от меня, слегка хмурит рыжие брови, пролистывая разложенные на столе бумаги. Собранная, деловая, я же не могу разделить её спокойный настрой. На лице — маска, внутри штормит. Решив последний вопрос, отпускаю всех, только её хочу удержать. Она остаётся сама. Дожидается, когда останемся одни, и впервые с утра смотрит в глаза. Сейчас скажет, что это было ошибкой, и я наконец выдохну. Невозможно в этом подвешенном состоянии, отвлекает. Бесит.

— У нас будут смежные номера, ты знал? — говорит с лёгкой, едва заметной хрипотцой. Я её запомнил — утром, когда рядом проснулась, услышал.

— Откуда ты?.. — давлюсь воздухом. Сжимаю ручку, прежде чем медленно отложить в сторону. Командировка месяц назад была запланирована, номера заказаны заранее. Примерно тогда она узнала про измену мужа. Позаботилась о том, чтобы всё было наверняка, да? Разочарование ощущается клубком змей, свернувшихся в желудке.

— Неприятно быть использованным, да? — усмехается холодно. Взгляд вглубь себя, что там внутри творится? Подняв взгляд, продолжает мягко: — Поначалу я правда думала использовать тебя, но теперь не хочу. Знаешь, чего на самом деле хочу?

У меня не то, что слов нет — буквы кончились. Ядвига всегда была честной, прямо говорила о том, чего ждёт, и я просто не имею права не то, что злиться — хоть немного обижаться. Легче на сердце от этого не становится.

— Я хочу в тебя влюбиться, Егор. Ты сможешь влюбить меня в себя?

Глава 17

Ядвига

Чемодан я собрала с вечера, и каждый раз, проходя мимо него, стоящего в коридоре, Платон бросает выразительный взгляд. С учётом наших отношений чемодан должен был появиться давно, только не мой — его. Конечно, Платон знал о командировке, она была обговорена давно, но вижу, как напряжён, словно боится, что не вернусь. Это стало бы лучшим исходом: уйти в никуда и больше не видеть его. Но как быть с Яшкой? Он так сильно любит папу, не представляю, как переживёт новость о нашем разводе. Только жить лишь ради ребёнка с мужчиной, который предал, не лучший задел для детской психики.

— Я отвезу тебя в аэропорт, — говорит Платон.

— Зачем? Я вызову такси.

Когда-то он и отвозил, и встречал, но это было давно. Я сама попросила не тратить время на дорогу туда-сюда, если возможно — лучше приготовить что-нибудь вкусненькое и встретить дома. Платон нехотя согласился, но со временем привык. С чего вдруг решил поиграть в заботу?

— Или тебя отвезёт любовник?

Егор предложил ещё днём, в офисе. Он поедет на машине, оставит на стоянке. Я отказалась, хотя его предложение и звучало логично, и в чужих глазах тоже выглядело бы так. Если бы мы жили рядом.

— Он хотел, я не разрешила, — отвечаю и слежу за реакцией. Зрачки Платона сужаются, глаза вспыхивают. Он делает шаг, возвышается надо мной, прожигает взглядом.

— Ты так спокойно об этом говоришь, — произносит через силу.

— У тебя любовница беременная, — напоминаю. — Я, в отличие от тебя, не собираюсь скрывать, что изменяю.

— Не верю! — Платон резко хватает за запястье, тянет на себя, заставляя врезаться в его грудь. Мы стоим посреди гостиной, смотрим друг на друга и тяжело дышим. Яшка у бабушки — у Платона не будет времени с ним сидеть. Громко тикают часы в гостиной, стук сердца оглушает.

— В следующий раз я пришлю тебе видео, чтобы поверил. Хочешь?

— Ты!.. Ты!.. — он задыхается, я — тоже. Бежать отсюда как можно дальше, на другой материк, на другую планету. Залечить раны, зализать, заново научиться доверять людям.

— Я больше не твоя, — говорю наконец. Вырываю руку, отступаю подальше. — Привыкай.

— Нет, — отвечает, упрямо склоняя голову. — Я всё исправлю, и ты снова вернёшься.

— Считаешь себя незаменимым? — усмехаюсь. — В постели я уже нашла тебе замену, найду и в жизни.

— Он лучше меня?

— А они? Все они были лучше меня⁈

Каждый наш разговор неизменно срывается на крик, но этот вопрос я так давно хотела задать! Боль, выжравшая внутри дыру размером с кратер Ключевской сопки, хлещет непрерывным потоком, после которого придёт долгожданная пустота. Она необходима, чтобы потом наполнить новым, светлым. Платон молчит, угрюмо смотрит, желваки гуляют под кожей.

— Что, нечего сказать?

— Они ничего не значили.

— Не начинай, — морщусь. Слышать эти оправдания уже даже не смешно. Достаю телефон — лучше проведу лишний час в аэропорту, чем рядом