Ночной скандал - Аннабел Брайант

гирляндами. Редкие перламутровые облачка, в чудесных оттенках серебра и речного жемчуга, смягчали сверкание неба и своим мерцающим присутствием едва ли не заставляли переливаться всеми цветами радуги. Мир науки обновлялся с каждым снегопадом.

Теперь, когда на ней было несколько нижних юбок, две пары чулок, сорочка, юбка и амазонка, Теодосия была закутана с головы до пят. Ее мучило любопытство. «Что задумал Мэтью?»

— Мне было сказано одеться теплее, что я и сделала. — Теодосия пошарила в кармане в поисках кожаных перчаток и взяла муфту лебяжьего пуха. Ее накидка с капюшоном была подбита горностаевым мехом, так что от шарфа можно было и отказаться, под тяжестью всех этих одеяний девушка и без того с трудом передвигалась.

Тишину нарушили топот лошадиных копыт и позвякивание упряжи. Дора бросилась к окну — ее-то движения ничто не сковывало. Теодосия медленно двинулась следом.

— Вот удалец, правда? — Горничная говорила шепотом, хотя рядом, кроме хозяйки, никого не было.

— Он завтра уезжает, — напомнила Теодосия то ли горничной, то ли самой себе.

— Но это не значит, что вы не можете хорошенько повеселиться сегодня. — Дора улыбнулась и указала на дверь. — А теперь не заставляйте графа ждать, он славно постарался, чтобы вам угодить!

Тут девушка была совершенно права. Теодосия знала, в каком состоянии находились сани и чего стоило подготовить их для прогулки. Тем более что на скамье были навалены толстые меховые одеяла, а под скамьей стояла жаровня с раскаленными угольками, обеспечивая тепло ногам.

— Наверное, ничего страшного, если я немного прокачусь. — Она пошла к дверям, на ходу натягивая кожаные перчатки. — Что может случиться во время короткой прогулки?

Глава 12

Теодосия нерешительно подошла к саням. В комнате она могла рассуждать сколько угодно, оправдывая свое решение и не отвечая на расспросы горничной. Однако под покровом многочисленных слоев фланелевых и шерстяных одеяний ее сердце выбивало бешеный ритм.

— Что все это значит? Столько трудов ради того, чтобы немного развлечься!

Мэтью вышел из-за саней, и она увидела, что он твердо стоит на ногах на снежной тропинке, хотя трости при нем не было.

— Какой прок от саней, если они никогда не видят снега? — Он усмехнулся, и его глубокий тенор вызвал в ней дрожь. — Кроме того, мир после снегопада выглядит так, будто родился заново. Я подумал, отчего бы нам не полюбоваться пейзажами. По крайней мере, пока мы не решим, что слишком замерзли.

Она наблюдала за ним, ее ум был взбудоражен, да еще это жаркое биение сердца. Мэтью взял ее руку в перчатке и помог забраться в сани. Когда Теодосия устроилась на скамье, он сел рядом и набросил два меховых одеяла на колени, себе и ей. Подошвы ее ботинок приятно согревали жаркие угли в жаровне.

— Вы готовы?

Он поглядел на нее искоса, держа в руке кожаные поводья, и ее поразил красивый профиль Мэтью и блеск его глаз, отражающих солнечный свет. Граф не надел шляпы, и, когда обернулся к ней, сильный порыв ветра бросил ему в лицо прядь волос. Должно быть, в своем избранном кругу он пользуется большим успехом — красивый мужчина, умный и великодушный.

Только зачем ему тратить столько времени и сил, чтобы организовать для нее эту забаву?

— Погодите. — Ее слова повисли в воздухе прозрачным и призрачным облачком, как бесплотный дух из прошлого. Она решительно не хотела, чтобы он ее жалел. — Я вовсе не одинока.

— И я не одинок, но вот подумал — почему бы сегодня двум неодиноким людям не побыть вместе?

Он улыбнулся, и что-то вспыхнуло в ней — дрожь восторга, зародившаяся в сердце и отозвавшаяся во всем теле, до кончиков пальцев рук и ног. Теодосия улыбнулась в ответ и не успела опомниться, как он хлестнул поводьями, и сани полетели вперед. Ветер кусал ее щеки и забирался под капюшон, чтобы ущипнуть мочки ушей. От ощущения быстрой езды Теодосии стало удивительно весело. Она пыталась придать себе вид более серьезный, хотя какое ей дело до мнения Мэтью? И пусть ей не хватает лоска, к которому он, несомненно, привык в городе. Однако стоило саням взлететь по ровной дороге на холм и ухнуть вниз, как в животе у нее защекотало от восторга, и она перестала себя сдерживать и рассмеялась.

Господи, как это было чудесно — смеяться! Кажется, это было много недель и даже месяцев назад… Слишком много времени прошло с тех пор, как она могла наслаждаться свободой искренней и безоглядной радости.

Теодосия обернулась в тот же миг, как обернулся Мэтью, и их глаза встретились на мгновение, прежде чем он снова сосредоточился на окружающем пейзаже. Они проехали уже большой путь, в счастливом молчании, зачарованные быстрой ездой. Наконец вылетели на широкое поле вдали от главного дома, съехали вниз по невысокому холму, где шел ряд высоких кустов остролиста. Здесь он пустил коней шагом, опустив вожжи.

Как Теодосия и надеялась, везде, куда хватало взгляда, обычный пейзаж преобразился — только белый сверкающий снег, зачарованное видение волшебной сказки, от которого захватывало дух — хотя она и так уже едва могла дышать. От смеха, конечно же.

Мэтью обернул вожжи вокруг крюка с внутренней стороны защитной доски и затолкал их себе под ноги. Отличная была мысль — прокатиться в санках! Всю поездку он радовался веселью Теодосии.

Оглянувшись на нее, он замер в восхищении. Щеки девушки разрумянились, точно роза, как и дерзкий носик, а серые глаза горели искренним восторгом. Вдруг ему невольно вспомнилась та интимная сцена в библиотеке, вес ее грудей и вкус ее поцелуя. Мэтью был очарован и заинтригован этой необычной, красивой женщиной, которая сидела рядом с ним.

Кашлянув, он нарушил неловкое молчание:

— Это было весьма бодряще.

— Согласна. — Облачко ее дыхания потанцевало между ними, прежде чем раствориться в воздухе. — Не припомню, когда в последний раз… — Она поспешно умолкла.

Они еще некоторое время сидели в молчании, поскольку он не решался вторгаться в овладевшие ею воспоминания.

— Я была не очень хорошей хозяйкой. — Теодосия поерзала на скамье и рукой в перчатке коснулась его плеча. — Мне следует извиниться за предыдущее.

— Забудьте. — Каким деликатным было ее прикосновение, хотя на них было намотано столько слоев теплой одежды!

— Не могу. И мне очень жаль.

Уиттингем только улыбнулся, желая сменить тему и облегчить ее угрызения.

— А я живу вполне хорошо, умею делать почти все или, по крайней мере, самое важное. — Он пытался найти способ избежать напыщенных красивых фраз, заложником которых рисковал стать их разговор.

— Насколько мне