Ночной скандал - Аннабел Брайант

из головы бесчисленные вопросы, которые настойчиво требовали ответа. Теодосия была загадкой, которую он не мог разгадать. Умная женщина с необычным прошлым — но разве это что-нибудь объясняет? Он встал с постели, надел что-то уместное в данном случае и покинул гостевые покои, чтобы найти облегчение своему беспокойству. Он решил, что направится в библиотеку, и пошел вниз по лестнице, стараясь не шуметь.

У колонны винтовой лестницы задержался, глядя вниз, в холл. Блеснул свет, слабое мерцание свечи. Мэтью с осторожностью возобновил спуск, гадая, с кем может столкнуться по пути. Кроме вездесущего кота, который вечно следил за ним своим подозрительным глазом.

Он подошел к двери, из-под которой пробивался свет. Толкнул дверь пальцем, чтобы чуть приоткрыть и заглянуть внутрь, оставаясь незамеченным. Возле камина сидела Теодосия, забравшись с ногами на диван и подогнув ноги под юбку. Какой хорошенькой она была сейчас — силуэт на фоне огня, будто на картине искусного художника в художественной галерее. Единственный способ найти ответы на вопросы, которые не давали ему заснуть, это просто задать их. Всю жизнь Мэтью отличался пытливым умом. Любознательность была одновременно и проклятием, и спасением.

Она обернулась, явно почувствовав его взгляд, и слегка улыбнулась. Другого приглашения ему не требовалось.

Глава 13

— Я не мог заснуть, — сообщил он в оправдание.

— И мне не спалось, — ответила она, кивнув и тряхнув черными глянцевитыми волосами, рассыпавшимися по изящным плечам. Огни люстры над их головами моментально зажгли их роскошную длину синеватым отблеском.

Мэтью сел возле камина, в кресло напротив Теодосии — в этой самой комнате его ей представили по приезде.

— Не угодно ли красного португальского? — Она подняла свой бокал, наполовину наполненный вином густого красного цвета.

— Да, благодарю вас. — Он подошел к расположенному у дальней стены буфету, наполнил бокал и снова сел.

Не подобало бы распивать вино наедине с девицей, да еще не вполне одетой, хотя Уиттингема даже восхищало ее пренебрежительное отношение к внешней благопристойности. В Лондоне свет был бы шокирован и фамильярностью их общения, и отказом от приличий, однако Мэтью от души наслаждался сложившимся положением. В любом случае мало кто из важных персон и прочих сливок лондонского общества заслуживал его одобрение. Как часто они судили о человеке по внешности, но не по достоинствам ума или характера!

Покидая спальню, Мэтью не надел ни сюртука, ни галстука, хотя ворот рубашки был застегнут до самого горла. На Теодосии был белый шелковый халат, гладкая ткань которого натягивалась, когда она поднимала руку, чтобы сделать глоток вина из своего бокала. Молчание становилось давящим, и Уиттингем пытался придумать безопасную тему для разговора. В конце концов, Теодосия проявила себя прекрасной хозяйкой дома.

— Это был воодушевляющий визит, Книжница. Я получил настоящее удовольствие от моего пребывания здесь. Притом даже, что мое первоначальное намерение пошло прахом. Я рад, что мы стали… — Он запнулся, подбирая нужное слово.

— Друзьями? — подсказала она.

— Возможно. Но я полагаю, надо бы сказать немного по-другому — наперсниками. — Он хмыкнул. — Ваша тайна останется при мне. Воздержитесь в дальнейшем от подобных проделок, я ни единой душе не расскажу о том, как вы подсунули статью в этот чопорный журнал Королевского общества. И как подписались именем дедушки.

Теодосию как будто смутили эти слова, и он не мог понять почему — ведь все, что он сказал, было призвано успокоить ее.

— «Наперсники» — это значит, нам обоим есть что скрывать. А я почти ничего о вас не знаю.

— Полагаю, тут вы правы. И, как вы часто мне напоминали, мы, скорее всего, больше никогда не увидимся. Поэтому предлагаю закончить этот вечер тем, что мы с вами обменяемся парой-тройкой секретов.

— Секретов?

Ее лицо посуровело. Он явно задел чувствительный нерв.

— Разумеется, ничего такого, о чем бы вы предпочли умолчать. — Мэтью сделал подкрепляющий глоток портвейна, наблюдая, как Теодосия делает то же самое. Красное вино никогда не развязывало ему язык, но он полагал, что на его собеседницу оно подействует прямо противоположным манером.

— Не представляю, чтобы у меня нашлось нечто такое, что было бы интересно выведать. — Она осторожно поставила свой бокал на боковой столик. — Я живу простой и прозаической жизнью здесь, в Оксфордшире, и не желала бы ничего другого.

— В самом деле? — Мэтью тоже отставил бокал. — Подложная статья и присвоение чужих результатов власти оценили бы как попытку шпионажа.

Теодосия рассмеялась, хотя он подозревал, что ее реакция была скорее нервической, нежели веселой. Громкий смех даже заглушил бой часов, возвестивших о наступлении полуночи.

— Предлагаю дать каждому по три вопроса. — Склонив голову в ее сторону, Мэтью улыбнулся.

— Да, но никак не больше, — возразила она, лукаво сощурившись.

— Договорились. — Он сел прямо, собираясь с мыслями.

— Тогда спрашивайте. — Теодосия покачала головой, будто сомневаясь, что его расспросы приведут хоть к чему-нибудь достойному внимания. — Вы наверняка будете разочарованы.

— Об этом судить мне. — Мэтью постучал указательным пальцем по подбородку, бросая испытующий взгляд на собеседницу. — Какое воспоминание жизни дороже всего вашему сердцу? — Ему действительно хотелось знать о ней больше, но до сего момента она и не пыталась быть откровенной. Задав этот вопрос, он ожидал услышать пространное изложение какой-нибудь математической теории или рассказ об удачном эксперименте на ниве ботаники. Но на ее лице, напротив, отразилась целая череда противоречивых эмоций.

— На самом деле здесь два вопроса под видом одного. Мои самые дорогие воспоминания — мои же самые грустные. Они касаются моих родителей.

Последовало молчание, и он ругал себя на все корки за глупость. Ведь он хотел затеять легкий разговор, а вышло как раз наоборот.

— Как вы повредили ногу?

Очевидно, ему пришлось сожалеть больше, чем ей.

— Ах, вы выбрали очень хороший секрет. — Мэтью сделал затяжной глоток. — Лет десять назад я попал в переделку, подвергнув риску жизнь моего близкого друга. Мы были молоды и безрассудны, слишком самонадеянны, чтобы поверить, что с нами может произойти что-то плохое. Но оба получили такой урок, которого никогда не забудем. В разгар нашего приключения мы вызвали гнев такого человека, с которым не следовало связываться вообще, и он наугад разрядил в нас свой пистолет. Мой друг, герцог Скарсдейл, сумел сбежать целым и невредимым, а мне пуля угодила как раз в колено. — Нагнувшись, он указал место. — Полагаю, я это заслужил, раз сунул нос в дела, которые меня не касались. А ведь я даже не задумывался о возможности смертельного исхода. Той ночью я прошел через ад, однако выздоровление оказалось еще хуже. Я был заперт в фамильном имении в