Две хризантемы - Рико Сакураи

Глава 4

Наступила вторая луна Нового года. Молодые побеги травы и первоцветов осыпали берега озера Бива. В воздухе чувствовалась весенняя свежесть, небо покрывали разрозненные перья облаков. Хитоми стояла около святилища, набежал легкий ветерок, отчего многочисленные молитвенные полоски издали робкий шелест… Она посмотрела на небо, сожалея, что не птица и не может, расправив крылья, улететь далеко-далеко, чтобы не видеть самураев сёгуна, которые уже приближались к Адзути.

Девушка услышала шаги и обернулась:

– Юрико, это ты… Я хотела помолиться, да вот не могу… Душа словно оцепенела.

Старшая сестра снисходительно улыбнулась:

– Все будет хорошо. Никто ничего не знает и даже предположить не может, что мы задумали, – почти шепотом сказала она, соблюдая предосторожность.

– Скажи мне, прошу тебя, только правду: что вы делали с Моронобу в твоих покоях? Ну, когда вы провели ночь вместе… – робко спросила Хитоми.

– Я спала за ширмой. А он всю ночь писал стихи.

Глаза Хитоми наполнились слезами.

– Я боюсь, что больше никогда не увижу его, – призналась она.

– И напрасно, скоро все закончится и мы с тобой «сольемся в одно целое»…

– Юрико, а ты не боишься?

– Нет… ну, если совсем немного. – Старшая сестра улыбнулась. – Идем в святилище, попросим защиты у Аматэрасу и Богини Черепахи. Через три дня наступит весеннее равноденствие. Сакура зацветет… Мы нарвем цветов… – Она попыталась отвлечь Хитоми от мрачных мыслей.

Хитоми кивнула:

– Да, на берегу озера, где обычно…

– Конечно…

В час Собаки, когда на Адзути постепенно опускались сумерки, а с озера потянуло прохладой, самураи, облаченные в полную военную амуницию, выехали из ворот, дабы с почестями встретить приближавшийся отряд сёгуна.

Нобунага восседал на своем любимом жеребце оленьей масти, его драконьи доспехи переливались в заходящих лучах солнца. Самураи клана Ода уже улавливали топот копыт в вечерней тишине. По опыту они определили – людям сёгуна оставалось преодолеть менее одного ри.

И вот они показались на дороге, идущей к Адзути с севера. Нобунага невольно напрягся, едва сдерживая всепоглощающее желание извлечь катану из ножен и обагрить ее кровью заклятых врагов… Но, увы, сейчас это непозволительная роскошь, и завтра Хитоми отправится в Исияму…

На следующий день обитатели Адзути пробудились, едва настал час Тигра. Хитоми лежала с закрытыми глазами, пытаясь хоть как-то оттянуть предстоящую суету. Она услышала, как служанка раздвинула фусума.

– Госпожа, простите меня, но пора вставать. Самураи сёгуна стоят вокруг замка лагерем и жгут костры.

Действительно, Хитоми показалось, что пахнет дымом.

– И много их?.. – вяло поинтересовалась она.

– Примерно двадцать самураев…

У Хитоми защемило сердце: а если ничего не получится и они убьют Моронобу? Тогда она убьет себя – надо непременно спрятать маленький кинжальчик в поясе…

Служанка помогла Хитоми умыться и подала завтрак. Девушка посмотрела на еду с отвращением, так и не прикоснувшись к ней. Служанка пожурила ее:

– Госпожа, путь в Исияму неблизкий. Вы даже не притронулись к пище.

– Ничего, потерплю до Киото. Все равно Юрико намеривается остановиться у своего жениха. Не думаю, что он откажет мне в гостеприимстве.

Служанка поклонилась, взяла поднос с едой и вышла.

Хитоми села к зеркалу и распустила волосы. Неожиданно на память пришло стихотворение о девушке, которая, украшенная изысканностью своих нарядов, походила на лотос, плавающий на утренних волнах.

…Фусума распахнулись – вошли три служанки. Хитоми не обратила на них внимания. Первая, старшая, служанка держала нижнее кимоно из белого атласа, украшенное рисунками в китайском стиле. Вторая – кимоно с золотистым отливом, на котором были вышиты павлины, что надевалось поверх нижнего. И наконец, третья – белое шелковое кимоно фурисодэ, на котором были вытканы вырезные листья дуба на нежно-зеленой основе, и пояс оби с золотым сетчатым узором.

– Госпожа, – окликнула девушку старшая служанка.

Та встрепенулась и взглянула на принесенные наряды. Невольно она вспомнила день своего совершеннолетия, когда ее так же причесывали, наряжали для гостей, делали грим, словно взрослой женщине… Но тогда праздничные приготовления доставляли ей удовольствие, но теперь, увы…

– Приступайте, я готова… – с трудом вымолвила Хитоми, и старшая служанка начала расчесывать ей волосы гребнем.

Юрико также прихорашивалась в своих покоях.

– Сделай мне точно такой же грим, как у моей сестры, – приказала она.

Служанка смутилась:

– Простите меня, глупую женщину, госпожа, но я без понятия, какой именно грим выберет ваша сестра…

На самом деле Юрико прекрасно знала, ибо они с Хитоми договорились сделать традиционный грим и прическу эпохи Хэйан[36], которые придавали им необыкновенное сходство. Но ей хотелось покапризничать.

– Ладно, – смилостивилась Юрико. – Бери вон те белила. – Она указала на небольшую розовую коробочку.

Служанка в точности выполняла распоряжения госпожи, и грим удался. Затем она причесала длинные, почти достигавшие колен волосы девушки и перехватила их сзади, чуть ниже шеи, заколкой, изображавшей Парящего дракона.

В это же время Хитоми делали точно такую же прическу.

– Достань мое любимое кимоно «Тысяча журавлей», что подарила мне сестра. Да, и, пожалуй, пояс оби с вышивкой горы Арасияма.

– Госпожа, а как же нижнее кимоно? – удивилась служанка.

Юрико было все равно, какое нижнее кимоно будет сокрыто под «Тысячью журавлей», в конце концов, замуж выходит Хитоми. От этой мысли у нее все похолодело внутри: что она говорит?! Как Хитоми?

– Хорошо, достань нижнее кимоно из китайского атласа и кимоно с рисунком «Колотый лед».

Служанка замерла.

– Но…

– Что? Ты не поняла? – удивилась Юрико.

– Сейчас не сезон для «Колотого льда», – робко возразила она.

– Ну и что, все равно сверху надену «Тысячу журавлей». Поторапливайся!

Служанка беспрекословно открыла сундук и извлекла из него названные наряды.

Нобунага ходил по замку чернее грозовой тучи. Слуги боялись попадаться ему под руку, дабы не навлечь на себя хозяйского гнева.

Он вышел во двор, где служанки складывали в крытую повозку заранее тщательно приготовленное приданое Хитоми… Женщины при виде господина засуетились пуще прежнего. Не выдержав этой картины, даймё поднялся в покои дочери.

Девушка была одета, правда, решила отступить от правил и приказала сделать старинную прическу. Служанки боялись, что господин Нобунага останется недоволен внешним видом дочери. В довершение всего та отказалась надевать праздничную обувь, потребовав простые сандалии, мотивируя тем, что может излишне волноваться и оступиться с высокой подошвы, причем весьма некстати.

Нобунага окинул дочь придирчивым взглядом: да, прошло достаточно времени с тех пор, как в