Убийство ворон - Эвелин Флуд

Мы оба смотрим, как он уходит. — Говори, Лучиано. В данный момент я не могу позволить себе роскошь слоняться по пустым коридорам.

— Я знаю. — Его карие глаза темнеют, когда он смотрит на меня. Он оглядывает меня с ног до головы. — Как у тебя дела?

— У меня… что?

Он скрещивает руки на груди. — Я спрашиваю, все ли с тобой в порядке, Катарина, — мягко говорит он. — Не нужно смотреть на меня, как выброшенная на берег рыба.

Я смущенно закрываю рот. — Я не смотрела так!

— Серьезно. — Он закатывает глаза. — Вынеси ей смертный приговор, она и глазом не моргнет. Сравни ее с рыбой, и наступит конец света.

Нахмурившись, я смотрю мимо него туда, где Дом прислонился к стене, его глаза сканируют все вокруг. — Люк, мне нужно идти. Ты можешь просто перейти к делу?

Он вздыхает, стряхивая невидимую ворсинку с манжеты рубашки. — Ты можешь воспользоваться людьми Морелли для охраны, если понадобится. Никто из них не попытается выполнить «поцелуй смерти». Скажи своему помощнику связаться с Нико — он всё скоординирует.

Охранник Люка. Требуется секунда, чтобы до меня дошло, и я... ошеломлена. — Зачем ты это делаешь?

Это щедрое предложение. Невероятно. Это сокращает список моих возможных противников на четверть. А с дополнительными людьми… у меня может появиться шанс дотянуть хотя бы до конца года, когда я в последний раз пройду через ворота.

Я стараюсь не думать о том, что могу жить под угрозой il bacio della morte ещё много лет. А если нет, то это потому, что я уже нахожусь на глубине шести футов под землей.

У меня сводит живот, когда я снова смотрю на Люка. На его лице легкая улыбка. — Ты не знаешь?

Нахмурившись, я наклоняю голову. — Мы заключили союз, а я его проспала?

Он ухмыляется. — Никакого союза. Но предложение искреннее. У меня есть свои причины желать, чтобы ты осталась в живых, маленькая ворона.

Когда я колеблюсь, он собирается уходить. — Подожди. Люк... спасибо тебе.

Он не оборачивается. — Не стоит благодарности, Катарина Корво.

Дом проскальзывает мимо него, направляясь обратно ко мне, а я моргаю, прикованная к месту. — Кэт? Что случилось?

Когда я рассказываю ему, я не уверена, кто выглядит более удивленным.

Лицо Дома искажается.

— Чертов ублюдок был прав, — бормочет он, и я вскидываю голову.

— Что?

Он качает головой и смотрит на часы. — Нам пора пообедать. Пошли.

Он не ответил на мой вопрос, но я оставляю его, слишком занятая тем, что прокручиваю в голове щедрое предложение. В поисках ловушки.

Должно же в этом что-то быть.

Глава восемнадцатая. Катарина

Я знала, что это произойдет.

На самом деле это было неизбежно.

Но даже в этом случае это все равно застает меня врасплох.

Обеденный зал полон, когда мы добираемся туда. Дом останавливается, и я прохожу мимо него, игнорируя его недовольное ворчание. Я подготовлена настолько хорошо, насколько это вообще возможно, ножи и пистолеты на месте, на этот раз пристегнутые поверх красивого кружевного алого боди, которое приподнимает мою грудь.

Возможно, я испытала малейшее удовольствие от выражения лица Дома, когда вышла в нем.

Прямо перед тем, как он попытался отвести меня обратно в спальню, чтобы «переоденься, черт возьми, прямо сейчас».

Излишне говорить, что на мне все то же чертово боди. Так что я немного самодовольна, когда открываю двери и захожу внутрь. Сегодня вечером у меня черные туфли на каблуках в тон элегантной кожаной юбке-карандаш. Не самые практичные вещи, но у них другое назначение.

Я прохожу мимо первого стола с Азанте, мои Вороны рассыпаются позади меня. Мужчины смотрят вверх... а затем вниз. Количество выставленных на всеобщее обозрение отвисших челюстей удовлетворительно приличное.

Далее Морелли. Нико ловит мой взгляд и кивает. Они с Домом уже поговорили, и, похоже, предложение Лучиано является искренним, каковы бы ни были его причины. Никаких сердитых взглядов, все поднимают глаза, а затем быстро возвращаются к своим делам.

В'Ареццо — разношерстное семейство. Я ловлю на себе несколько взглядов, некоторые похотливые, некоторые полные ненависти. Один особенно гнусавый маленький хорек выкашливает оскорбление, выпячивая грудь, пока ищет одобрения среди своих друзей.

Он дергается с перепугу, когда я останавливаюсь, мои глаза приковывают его к месту. — Прости? Не думаю, что я правильно тебя расслышала.

Он качает головой, кончики его ушей розовеют, и его друзья хихикают.

Когда я отворачиваюсь, я слышу это снова.

— Шлюха.

Сдавленный смех резко обрывается. Стоящий на возвышении Данте выпрямляется, ощущая напряжение за своим столом, несмотря на то, что не может слышать, о чем мы говорим.

Мой вздох достаточно громкий, чтобы привлечь больше внимания, когда я вытаскиваю нож из ножен под мышкой, сегодня выставленный напоказ. Я не ожидала, что использую его так быстро. Особенно на таком сопливом маленьком придурке, как этот.

— Один раз было дерьмово. Но дважды ты просто напрашиваешься на это.

Его рот открывается, но нож уже летит. Он падает с потрясенным стоном, друзья вокруг него разбегаются, когда я подхожу и выдергиваю лезвие из верхней части его плеча. Он хнычет.

— Не стесняйся как-нибудь еще раз попытаться оскорбить меня. — Я провожу лезвием по его щеке и думаю, что он может обмочиться. — На этот раз как следует. Может быть, тогда, следующими будут твои яйца.

Нет. Вычеркните это. Он описался.

Одна из девушек смеется, когда я выпрямляюсь, ее щеки краснеют, когда я ловлю ее взгляд. Она ухмыляется, и мне интересно, знает ли Данте, что в его рядах есть такая задница, как эта. По ее реакции я поняла, что она не недовольна шоу.

Я отвлекаюсь настолько, что на секунду запаздываю с ответом, когда Дом выкрикивает мое имя. Вороны все еще слишком далеко, чтобы оказать какую-либо помощь, когда я оборачиваюсь в поисках опасности.

Именно этот поворот спасает мне жизнь. Нож рассекает мне шею, когда я отшатываюсь, оставляя тонкую жгучую полосу на коже, когда Вороны набрасываются на мудака Фаско, который думал, что сможет уложить меня моим собственным гребаным трюком.

— Кэт, — Дом уже рядом, осторожно ощупывает мою шею. — Господи Иисусе. Будь, блядь, внимательнее!

— Не кричи на меня, когда у меня колотая рана, — огрызаюсь я в ответ, и он просто хмурится, тыча в