В Рождество звезды светят ярче - Софи Жомен

Агата наблюдает за ним, наморщив лоб. В этой толстой шерстяной шапочке, из-под которой выбились светлые локоны, она бы ни за что его не узнала. На нем пуховик «Мальборо», по таким сходят с ума все хипстеры, ему он, правда, идет в сто раз больше, чем им. Его черные ботинки с коньками не имеют ничего общего с тем арендованным уродством, которое выдали ей как дебютантке. Господи, есть ли хотя бы один момент в жизни, когда этот человек почувствовал бы себя не в своей тарелке? Есть, вернее, был: когда он прикрывался полученным от нее пододеяльником в цветочек! Ободренная этим воспоминанием, Агата с трудом удерживается от смеха, утонув в его больших голубых глазах.

Гендиректор «Галереи» смотрит на нее весело, но вовсе не насмешливо.

– Вот, значит, чем занимается моя главная оформительница в свой выходной – катается на коньках! Признаться, не ожидал встретить вас здесь сегодня.

– Я тоже не ждала, что напорюсь на вас, месье Артман.

Ее босс не секунду щурится, как будто его насторожил этот ответ.

– Не ждали, но напоролись… – бормочет он в явном недоумении.

Немного помолчав, он как ни в чем не бывало продолжает:

– Нет, кроме шуток, что вы здесь делаете, мадемуазель Мурано? Не надо быть спортивным комментатором, чтобы разобраться, что с коньками вы в не менее напряженных отношениях, чем пингвин с шарами для петанка.

Ответить насмешкой на его насмешку ей мешает рыжее торнадо по имени Хлоя, ввинчивающееся между ними.

– Я сделала три разворота, прежде чем упасть! И даже сумела поехать спиной назад, видела?

Агата указывает на племянницу пальцем в перчатке.

– Вот ответ на вопрос, что я здесь делаю, месье Артман. Хлое, моей племяннице, приспичило покататься на коньках.

– Рад познакомиться, юное дарование, – отвечает гендиректор «Галереи», здороваясь с девочкой за руку.

Та смотрит на него с недоверием и, не выпуская его руку, спрашивает тетю:

– Ты сказала «месье Артман»? Тот, которого ты назвала недавно «паршивым директоришкой», когда говорила по телефону с nonna?

– Хлоя!..

Агата готова провалиться сквозь лед от стыда. Действительно, три дня назад в разговоре с матерью она дала волю своему раздражению, не зная, что племянница все слышит…

Но директору, похоже, все равно. Более того, он разражается искренним хохотом.

– «Паршивый директоришка» – это точно я!

Агата не знает, куда ей деваться.

Хлоя шмыгает носом и тянет со своей ковбойской ленцой:

– Как скажешь… Поберегись, чужак, будь повежливее с моей тетушкой, я повторять не буду.

И она продолжает кататься, с каждой минутой все более уверенная в себе.

– Да она будущая кинозвезда! – веселится Александр Артман. – Вам не приходится с ней скучать.

Агата, все еще сгорая от унижения, не считает необходимым объяснять патрону, что она – опекунша Хлои и что с племянницей и правда не соскучишься. Видя, что он действительно не сердится на нее, она предпочитает сменить тему.

– А вы сами, месье Артман, катаетесь?

Большей банальщины нельзя придумать, но это все, что она сумела выдавить, чтобы преодолеть смущение.

– Я играл в хоккей, пока учился в Торонто. Но это было давно. Сегодня я здесь по той же причине, что и вы. Видите вон там две белокурые головки?

Он указывает на сектор катка, предназначенный для самых юных, с воротцами и полосой препятствий. Агата сразу понимает, кого имеет в виду ее патрон: оба ребенка такие же белобрысые, как он сам.

– Прошу любить и жаловать: Клементина и Луи Артман.

Агата испытывает странное сочетание чувств: умиление и удивление. В роли папаши она еще его не представляла.

– Не знала, что у вас есть дети.

Молодой человек опять смеется.

– Ошибаетесь, это племянник и племянница, дети моей сестры, сохранившей девичью фамилию. Я тоже обещал отвести их сегодня на каток. Как видите, у нас с вами есть точки соприкосновения. И, кстати, перестаньте называть меня «месье Артман». Называйте меня Александром, очень прошу.

Агата таращит глаза. Обращаться к нему по имени?

– Знаете, после всего того, что было в последние дни…

– Хотите напомнить мне, какой я паршивый директоришка? Лучше не надо, предлагаю увидеть в этом лишний повод зарыть топор войны. Можно мне называть вас Агатой?

Она невольно улыбается.

– Можно. Но только сегодня. Завтра мы опять станем «месье Артманом» и «мадемуазель Агатой».

– Завтра видно будет, – весело отвечает он. – Чтобы закрепить наше перемирие, я дам вам короткий урок катания на коньках, потому что иначе на вас жалко смотреть.

Предложение заманчивое, но…

– Я не уверена, что…

– В чем вы не уверены? Что у меня получится? – спрашивает он с задиристым видом.

Она цокает языком и мотает головой.

– Нет, просто я подумала о ваших племяннице и племяннике. Разве вам не надо за ними следить?

– Не беспокойтесь, они так поглощены игрой, что я нужен им сейчас в последнюю очередь. Для начала отцепитесь от ограды, она мешает вам двигаться.

– Я тут же грохнусь!

Он подходит ближе и заставляет ее повернуться к нему спиной, потом аккуратно отрывает ее руки от ограды.

– Вы мне доверяете?

– Кажется, у меня нет выбора, – бормочет она, гадая, почему у нее по спине пробегает холодок: от страха падения или из-за того, что за спиной у нее стоит Александр Артман.

– Тогда начнем. Главное, не приподнимайте конек, переносите весь вес на ноги, сначала на одну, потом на другую, и скользите. Не бойтесь, я вас держу.

Обмирая от страха, Агата следует его подсказкам. Крепко держась за руки своего инструктора, прижавшегося к ней сзади, она робко выдвигает вперед одну ногу. Она шатается, раскачивается, но руки инструктора тверды, и от этого она становится увереннее. Метр за метром уверенности становится все больше. Пара, не обращая внимания на столпотворение, делает круг за кругом, слившись воедино.

Их несколько раз обгоняет Хлоя, глядящая на них с возрастающим подозрением. Минут через двадцать девочке надоедают шассе-круазе, она останавливается перед ними и упирает руки в бока.

– Вы прилипли друг к дружке, как два любовника… Лучше повторяй за мной, это просто! – И она показывает, как хорошо удерживает равновесие.

Агату опять охватывает жгучий стыд, этот приступ еще сильнее прежнего, потому что она сознает, что обнадеживающее присутствие Александра Артмана (ладно, просто Александра) у нее за спиной, его руки, обвившие ее руки, – это более чем приятно, и она сознательно этим злоупотребляет.

На ее счастье, ее кавалер умеет разряжать самые щекотливые ситуации. Можно подумать, что ему не знакомы ни