Мёртвые девочки никогда не проболтаются - С. Дж. Сильвис

Перед развилкой коридора, ведущей к спальням, Исайя остановился и посмотрел на меня: — Мы не позволим ничему снова до нее добраться. Мы защищаем своё, а она — наша, знает она об этом или нет.

Я подавил накатывающую тревогу, не веря его словам. Все думали, что попасть в элитную группу Бунтарей — значит стать неуязвимым. Мы были на вершине пищевой цепи, нас называли праведными королями школы. Но это была полная херня. Мы принесли с собой только проклятие в эту чёртову школу. Наши проблемы последовали за нами сюда — и, кажется, за Джорни тоже. Я начинал думать, что Святая Мария — пристанище для проклятых.

— Но тебе пора перестать скрывать дерьмо от нас, — Исайя пошёл задом наперёд к нашей комнате. Я вздохнул, опустив голову, плечи напряглись, будто высеченные из камня. — Делай, что должен, чтобы она поверила, что с тобой в безопасности. Потому что одна она — точно не в безопасности.

Нет. Нет, блять, не в безопасности.

Глава 13

Джорни

Раньше вечеринки притязаний были для меня, тихой и застенчивой, чем — то вроде кайфа. Возможностью стать кем угодно — когда свет гаснет, тьма окутывает комнату, и ты таинственным образом превращаешься в того, кем хочешь быть.

Ощущение чужих рук на себе, когда никто не знает твоего имени, опьяняло. Это миг, когда можно отпустить все запреты. Мне это нравилось.

В первый раз, когда большие грубые ладони обхватили мою талию, по телу пробежал бунтарский трепет, а затем — миллион бабочек в животе. Его губы коснулись моей шеи, и пульс застучал под кожей. Тогда я не знала, что это был Кейд. Но надеялась.

Во второй раз я тоже не знала. Но к третьему — уже была уверена. Я заметила, как он наблюдает за мной через всю вечеринку, руки в карманах, язык скользил по нижней губе. Мое тело будто узнало его. В животе вспыхнул жар, а ноги стали ватными. Перед тем как свет погас, Кейд подмигнул мне — и в следующее мгновение мы уже были в нашем углу, его руки скользили по изгибам моего тела, а зубы легонько кусали мочку уха.

Но теперь притязания лишь напоминали мне о том, чего у меня никогда по — настоящему не было. Слова Кейда всегда звучали так красиво — и так правдоподобно. Я даже поверила ему несколько дней назад, когда его пальцы скользнули между моих ног. Но я уже не та наивная дурочка, какой была прошлой весной. Весна сменилась летом, лето — осенью, а теперь мы встречаем зиму с замком на сердце, намертво скованным льдом. Кейду Уокеру вход воспрещён.

— Пока, мам, — Слоан резко бросила трубку и швырнула телефон на кровать, стоя посреди комнаты почти голой. Её грудь вздымалась, когда она сдавленно выдохнула, а затем повернулась к нам с Джеммой и Мерседес.

— Ты в порядке? — Джемма наносила светло — розовую помаду.

Я отвернулась, зная, что Слоан, как обычно, постарается отмахнуться от своих проблем. Она всегда была закрытой книгой.

Лёгкий смешок Слоан наполнил комнату.

— Зачем ты вообще заморачиваешься?

— Что?

— Исайя сотрёт эту помаду за две секунды, Джем. В чём смысл?

Мерседес рассмеялась, и я натянуто улыбнулась, игнорируя нарастающую тревогу от мыслей о предстоящем вечере. Кейд продолжал скрестись у меня в голове — своим обжигающим взглядом, четким контуром челюсти, но я блокировала его, возвращаясь к той версии себя, что выживала в коридорах психушки.

Здесь я делала то же самое — пыталась спасти себя от нового «романтического» свидания с ножом.

— Мне нравится выглядеть хорошо, — Джемма провела пальцами по волосам. — Ричард никогда не разрешал мне ничего для себя делать, так что теперь я делаю, что хочу.

— О, да! — Слоан ухмыльнулась. — Мне нравится, когда ты проявляешь характер.

Мой взгляд скользнул к оголенным запястьям Джеммы — я видела их лишь однажды, в Ковене, куда её поместили на время. Её левая рука нервно потерла розоватую кожу, и в этот момент я почувствовала связь с ней. Я понимала её так, как не смогла бы объяснить словами.

— Исайя хочет, чтобы я сегодня не прятала шрамы, — прошептала Джемма, глядя на свои нервные пальцы, скользящие по свежим отметинам. — Он сказал, что это мой выбор, но что может быть полезно показать их — как доказательство, что я выжила.

Она посмотрела на Слоан и Мерседес, в её зелёных глазах читались эмоции, затем улыбнулась мне:

— Знаешь, когда мы впервые встретились, я завидовала тебе.

— Завидовала? Мне? — Я скрестила руки на груди под кожаной курткой.

— Да, — она закинула волосы за ухо. — Не потому, что ты свободно перемещалась по больнице — теперь — то я знаю, что ты не была свободна, даже бродя по коридорам ночью.

Глоток застрял у меня в горле, сердце пропустило удар. Тот вечер, как и Кейд, пытался прорваться наружу, но я не позволяла. Хотя через несколько часов мне предстояло пережить его снова.

Джемма сделала шаг вперёд:

— Я завидовала тому, что ты не стесняешься шрамов на руках. Помню, думала — как же круто не скрывать такое... не париться о том, что подумают другие.

— Я не горжусь ими, — вырвалось у меня с дрожью в голосе.

— А должна, — Слоан всё так же стояла на месте. Она знала. По крайней мере, часть правды. Я не была уверена, верит ли она мне насчёт происхождения шрамов, но надеялась на это — по причинам, скрытым глубоко внутри.

— Мы выжили, Джорни. Я не знаю тебя близко, но рада, что ты жива.

Почему от этих слов сердце ёкнуло? Я откашлялась, уставившись в ковёр под ботинками. Стук сердца в висках. Медленно стянула куртку — кожа на плечах остыла от прикосновения кожи. Когда я подняла взгляд на троих девушек, включивших меня в свой круг, что — то щёлкнуло внутри.

— Раз уж все в этой школе такие любопытные, — я пожала плечами, ощущая неожиданное тепло, — покажу им, что слухи о ребёнке от Кейда — ложь, зато шрамы, «доказывающие» суицид — настоящие.

Слоан одобрительно кивнула, и мы вместе направились на вечеринку притязаний.

Вечеринка была в самом разгаре, и я начала подозревать, что нас специально задержали, чтобы мы пришли последними — большинство гостей уже были изрядно пьяны, лениво поворачивая головы, когда мы вошли.

Я прикусила язык, когда первой заметила Кейда. Горячая волна желания прокатилась по телу, пока