Ангел с разбитыми крыльями - Янина Логвин

Но я неожиданно и сама понимаю, что Ангел достает до меня внутренней. До тех спящих точек тела и струн, которые способны чувствовать и не могут не отвечать.

Он вдруг подхватывает мое соскользнувшее колено, поднимает выше и меняет угол толчков. Прижавшись ртом к моей щеке, ударяется с задержкой, готовый вот-вот остаться во мне, и я, вдохнув воздух, цепляюсь за его спину. Сама обхватываю крепче ногами, приподнимаю бедра.… и вдруг кончаю вместе с ним, оглушенная собственным стоном.

Негромким, но таким чувственным и бесстыдным, что это поражает меня.

Проклятье! Проклятый Адам!

Что он со мной сделал?!

Ангел ложится рядом, сместившись в бок, укрывает нас одеялом и лежит так, удерживая меня бедром и обхватив рукой под грудью. Бесполезно пытаться уйти, он не отпустит, я знаю это по первой ночи. Шевелит дыханием волосы у виска, касаясь кожи губами, словно дышит моим запахом.

Мне кажется, что он спит, но я вдруг слышу:

— Ты больше не дрожишь, Соле.

… тихое, как продолжение ночи, в которой гроза над городом стихла, и только дождь продолжает шелестеть в стекло.

Я не отвечаю. Мне тепло, а мыслей в голове столько, что можно сутки молчать, раскладывая их по полочкам. Тревожные, беспокойные, противоречивые и даже фатальные.

Мне бы добраться до полочки со счастьем и мечтами, внезапно думаю. Стереть прошлое, словно ластиком. Взять краски и нарисовать для нас с Марией будущее, ведь я умею рисовать.

Как жаль, что лабиринт моей жизни слишком сложен, и это место не отыскать.

Ангел лежит близко, наши обнаженные тела соприкасаются, и я поворачиваю к нему лицо. Вижу силуэт красивого, рельефного плеча. Взгляда не видно, но это даже лучше. Я на самом деле успокоилась, но есть вопрос, который не дает мне покоя.

— Спрашивай, — словно читает мои мысли Ангел.

— Скажи, ты киллер?

Я почти уверена в этом, но слышу в ответ:

— Нет.

— Но ты сегодня кого-то убил?

Он минуту молчит, но потом отвечает:

— Да.

— Тебя будет искать полиция?

— Не думаю.

— Это была защита?

— Это была кровная месть. И она не завершена.

— Но.…

Он поднимает руку и кладет большой палец на мои губы. Проводит по ним, словно запоминая их полноту и изгиб. Говорит своим сухим голосом:

— Хватит, Соле! Моя очередь вопросов.

К такому повороту я не готова, однако Ангел ждет, и я спрашиваю:

— Что ты хочешь знать?

Он опускает руку и сразу находит мои шрамы на ребрах, давно затянувшиеся, но их целая сетка, и я вздрагиваю, когда он проводит по ним пальцами.

— Откуда у тебя это?

Я молчу, не зная, как ответить, и Ангел окликает меня:

— Соле?

— Упала на стекло. Неудачно.

— Ты не похожа на неловкого человека. Напротив, ты очень осторожна. Сама или.…

— Или.

— Ясно.

— А это? — пальцы точно ложатся на длинный шрам на бедре. — Откуда он?

Я чувствую, как мое дыхание учащается. Наверняка он тоже это замечает, но руку не убирает.

— Зачем тебе знать?

— Ответь. Это след от пули?

Я отворачиваю лицо и перевожу взгляд в потолок, на котором танцуют тени — танец тополиных ветвей в свете фонаря.

— Да.

— Кто в тебя стрелял? Точнее, кто тебя пугал?

Я молчу, и Ангел делает вывод сам:

— Отец твоего ребенка?

— Нет.

— Тогда кто?

Я вновь поворачиваю к нему лицо.

Ангел привстал на локте и на этот раз наши взгляды встречаются. Ему определенно интересен ответ. Вот только мой язык словно онемел.

— Ева?

— У моего ребенка нет отца, — говорю, что могу сказать.

— Так не бывает.

Не бывает? Хотела бы и я так думать. Однако жизнь показала мне свою изнанку до дна и не пощадила. Поэтому и слова вылетают с царапинами:

— Бывает. И если ты подумаешь над вариантами, то сам догадаешься, как это возможно.

Он догадался. Я и не сомневалась в его интеллекте, иначе бы не отыскал без труда мои документы в квартире, в которой проснулся впервые.

Но не отстраняется, как я ожидаю, а всего лишь холодно напоминает:

— Ты не ответила. Кто?

— Пожалуйста, перестань меня спрашивать! Зачем это тебе? Или ответь сам!

— Что ещё ты хочешь знать?

— Откуда у тебя самого шрамы на спине? Ты ведь не сделал их намеренно. Они старые и не могли появиться за один раз. У тебя кожа иссечена, словно…

— Продолжай.

— … Кто-то намеренно тебя истязал. Ты как будто рос с ними!

Теперь Ангел молчит, глядя на меня.

А я сама изумляюсь своей смелости, радуясь тому, что сейчас ночь, и я не могу видеть пронзительную синеву его глаз.

Или могу?

— Прости, — выдыхаю и зажмуриваюсь. — Пожалуйста, не мучай меня. Ты уйдешь и всё забудешь. И я забуду! Я не хочу ничего вспоминать!

Глава 11

Дрожь возвращается в тело, и я обхватываю себя руками. Пытаюсь встать, но Ангел не дает. Без усилий удержав под грудью, опускает на подушку рядом с собой.

— От себя не убежать, Соле, и ничего не забыть, — произнес в ночь. — Пока мы живы, память делает нас сильными.

Я качнула подбородком — едва заметно, но уверенно:

— Нет. Не меня.

— Ты снова ошибаешься. Но вопрос в цене: чем ты платишь, чтобы не помнить. И твоя цена, как я могу судить, высока.

На это нечего ответить, разве что, отвернувшись к окну, осторожно бросить:

— Твоя тоже.

Он не спорит.

— Так и есть.

Невероятно. Какая странная ночь. Мы лежим в тишине, слушаем дождь, и Ангел гладит мои волосы. И нет, вовсе не так, словно хочет успокоить, а словно запоминает ощущения, которые встречают его пальцы, запутавшись в моих рассыпанных на подушке прядях.

Его дыхания почти не слышно, от тепла сильного тела я согрелась, и так сложно поверить, что я лежу с мужчиной и, кажется, не противлюсь этому.

Нет, напряжение никуда не исчезло, но оно стихло и затаилось. Хотя я все же вздрагиваю, когда Ангел поднимает ладонь с моей талии и касается под одеялом груди. Задевает большим пальцем сосок, изучая меня.

— Откуда ты родом? — вдруг спрашивает тихо.

Говорить правду не в моих правилах. Лучше соврать, у меня давно придуманы несколько вариантов на разные случаи. Но только не на этот. Он сразу раскусит ложь.

— Кампания, — называю южную провинцию Италии, не уточняя город. Этого признания и так более, чем достаточно.

— У тебя жива семья?

А вот этот вопрос связывает рот немотой, и Ангел догадывается сам:

— Молчишь, Cоле,