Последняя роза Дивеллона - Вера Платонова

– Мы нашли четыре замочные скважины, которые открывает это ключ. Четыре неприметные дверцы, мимо которых ходили ежедневно, не обращая и капли внимания.

– Ого! – я с интересом взяла ключ и стала крутить его в руках разглядывая, – И что же за ними скрывалось?

– Пустые места. Пустоты внутри стен Твердыни, соединяющиеся меж собой. А в них горы ветоши, соломы, сухих веток и горшки с горючим маслом. Тара давно готовилась.

Меня передернуло от ужаса: сколько человек она могла погубить мучительной смертью, устроив пожар в Излауморе в любой момент?

– Страшно предположить, на что способна госпожа, когда у нее такие деятельные прислужники.

Борх кивнул, соглашаясь.

– У меня к вам большая просьба, Килиан, – обратилась я к нему, вынимая из кармана письмо. – Мне нужно, чтобы оно, как можно скорее достигло Дивеллона и было передано моему отцу лично в руки.

– Сделаю.

К концу трапезы в обеденную бесцеремонно вбежал запыхавшийся мальчишка, который посмотрел сначала на меня, затем на Борха, и подбежал все же к нему, протягивая листок:

– Вести с границы Демарфии и Сороса!

Борх нахмурился в ожидании дурных известий и пробежал глазами послание, в зале повисла тишина.

– Аторхи отошли от Демарфии и начали покидать Сорос вчера в полдень, – громко сообщил он. – Похоже, что они отступили.

– В чем подвох? – спросил подозрительный Ворон. – Чернозубые никогда не отступают. Они же, как болванчики, лезут под меч, пока башка на плечах!

– Может, вопреки нашим подозрениям, наконец, и они иссякли, – подал голос Риульба. – Нужно преклонить колени перед камнем предков, ибо это лучшая из возможных новостей, – он сгреб своей крупной рукой засахаренные фрукты из плошки на столе и насыпал мальчику-посланнику в карман, а затем еще и монету вложил в ладонь.

– Колени преклонить в любом случае лишним не будет, – едко заметил Ворон.

– Подождем, – сказал Борх. – Раньше времени не будем ослаблять внимание. Однако, передышка не повредит и нам, и демарфам.

Я же испытала смешанные чувства. Разделяя общую радость и облегчение от отступления аторхов, я не могла не думать о том, что все мое великое путешествие и жертва оказались напрасными.

После завтрака я как бы невзначай прогулялась по первому этажу к малому залу, за которым приметила зеленую дверь, охраняемую одиноким скучающим воином.

Прогулявшись с задумчивым видом туда и обратно, я вернулась в свои покои, довольная.

– Ты спи, спи. Я тут сама разберусь, – сказала я Айволину, который тяжело вздохнул и заворочался на постели. – Наведу порядок.

Нужно было всего-то совершить три действия для воплощения своего тайного плана: отвлечь воина, открыть дверь, споить Айне адемоновы капли. Ну а дальше действовать по ситуации, что бы это ни значило. И во всем этом мне должна была помочь моя новая славненькая горничная. Осталось выяснить на кухне, в какие часы Айне приносят еду и попросить отдать поднос Вете. Неудачные эксперименты с зельем имели один приятный побочный эффект: на кухне у меня теперь были свои люди. Только как же мне пройти мимо стражника к одурманенной каплями Айне? Решение лежало на столе прямо перед моим носом в виде аккуратно завернутых в бумажные конусы порций сонного порошка, только что разложенных лекарским учеником.

Я незаметно стянула одну бумажку и зажала в кулаке.

– До ужина вы свободны! – сказала я юноше, увлеченному чтением толстого справочника. – Потом будьте любезны прислать кого-то сюда на время моего отсутствия.

Светлые веды, пусть Ветка не подведет, наделите её сегодня самообладанием, а меня – везением!

Вета не подвела. В Излауморе женщин было не так много, а миловидных из них и вовсе днем с огнем не сыщешь. И вскоре юноша, который старательно нес свою службу, и ни мгновение не покинул свой пост, пал жертвой женского коварства и сонного порошка, замешанного Веткой в травяной чай. А ведь я лично слышала, как Борх всегда инструктировал стражу, заступающую на пост: “Ничего не пить и не есть на посту, на разговоры не отвлекаться…”

Ну как тут не отвлечешься, когда перед тобой стоит такая улыбчивая и прехорошенькая девушка?

– Айна взвар пила? – спросила я Ветку.

– При мне один глоток сделала, дальше мне глазеть на нее было неловко. Жалко мне его, госпожа, – кивнула она на юношу, прислонившегося к стене и крепко спящего. – А вдруг увидит кто, что он на посту спит?

– И мне жалко, – согласилась я, тихонько снимая с пояса стражника ключ от двери. – А что поделать, если для важного дела? Сюда вообще никто не заглянул ни разу, пока мы тут…

Я выждала полшааза и открыла дверь ключом. Айна лежала на постели, отвернувшись к окну. На столе стоял пустой стакан и тарелка с нетронутой едой.

– Что еще надо? – раздраженно спросила она, не оборачиваясь.

– Просто поговорить, – сказала я, делая шаг вперед. – Только спокойно. Там за дверью стража. Четыре человека.

Айна обернулась ко мне, недобро прищурилась и неуклюже села на кровати:

– Ты думаешь, я этого боюсь? – она потерла виски рукой и тяжело моргнула. – Странно.

На ее лице отразилась догадка:

– Ты меня чем-то опоила? Ядом? Я умираю? Ну и к лучшему, чем так жить.

В моей душе шевельнулось чувство жалости. В конце концов, мы стали заложницами одной ситуации, только оказались по разные стороны.

– Он обещал на тебе жениться? – спросила я, усаживаясь на стул.

– Никогда. Жениться! – она попыталась хохотнуть. – Разве ты поймешь? Какая жизнь была у меня до того, как он вернулся в Дедру с армией и разнес это проклятое место, этот отвратительный дом в щепки? Мы словно были вдвоем против всего мира, а это крепче, чем узы брака. Когда все вокруг неважно, когда ничего не боишься, когда живешь и дышишь полной грудью? Такое не повторяется. С тобой у него не будет и доли тех чувств.

– Будет по-другому, – сказала я, в то же время понимая с горечью, что она права. – Великую любовь не предают. И не женятся на принцессах, какую бы пользу это ни принесло государству. А если женятся, значит, не такой уж и великой была любовь.

По тому, как изменилось лицо Айны, я поняла, что задела ее за живое.

Она сжала кулаки.

– Зачем пришла, торжествовать?

– Нет. Совсем нет.

Айна вдруг издала странный звук, похожий то ли на визг, то ли на вой, скривила лицо и зарыдала, завывая и, сгорбив плечи. Вот тебе и Волчица, гордая и опасная.

– Разлюбил, давно разлюбил. Сначала врал, что еще любит. Потом уже и этого не говорил. Чувствовал себя виноватым. Но я все равно