Красивый. Наглый. Бессердечный - Кира Туманова

- Это не так... – неуверенно мямлит Кир.

- А как? Рейгис, тебе абсолютно плевать на других. На Таню, на Стаса, на меня... Уверена, тебе даже плевать на своих друзей. Сколько стоила та тачка, которую вы разбили. Она же не твоя?

Кир опускает глаза, но я продолжаю давить.

- А что с твоим другом, который бросался на Таню?

- Он мне не друг. Больше.

- Надо же. – Улыбаюсь. - Как проштрафился, так сразу и не друг стал. А до этого знал, что он убогий подонок, но, пока тебе это не мешало, старался не замечать.

- Арина, я не хочу, чтобы ты на меня злилась. Что я могу для тебя сделать?

Не выдержав, я смеюсь, хотя знаю, что это будет больно. Из груди рвётся сиплый клёкот.

Рейгис смотрит на меня с ужасом. Но в меня будто бес вселился, сейчас я хочу сделать ему больно. Также больно, как он мне. Унизить, растоптать, поломать! Потом мне будет стыдно за своё желание. Но это будет потом...

- Рейгис, ты уже сделал всё, что мог. – Злобно шиплю ему в красивое породистое лицо. Сейчас я ненавижу его всеми фибрами души. – Ты меня опозорил, растоптал, шантажировал, уговаривал, поломал. Ты хочешь, чтобы я не злилась на тебя? Да, я бросила этот дырявый пакет, и этот маленький проступок защищает тебя и твоих друзей от тюрьмы. Не удивлюсь, если мне придёт иск о восстановлении машины, когда выйду отсюда. Но я не могу не злиться на тебя! Потому что, пока ты живёшь обычной жизнью, я валяюсь здесь. Для меня даже причесаться проблема! А как ты думаешь я приму душ или дойду до туалета? Ты превратил меня в инвалида, Кир, – в моём голосе звенят слёзы. – Твоё настойчивое желание доказать всем, что ты всегда прав. Маниакальное стремление управлять людьми и заставлять их плясать под твою дудку. Ты же не можешь пережить, если кто-то оказывается тебе подчиниться, правда?

Не выдержав Кир встаёт и поворачивается ко мне спиной.

Я касаюсь ладонью щеки и с удивлением смотрю на свою ладонь. Она мокрая.

- Ты же папенькин сынок! – кричу ему в спину. – Ты ничего не можешь сам. Не злиться... – Опустив ресницы, жалобно всхлипываю. – Что будет с моей жизнью?

Он молчит. И я повторяю ещё раз.

- Что будет со мной?

Глава 30.

Любой подонок ненавидит того, из-за кого он вынужден притворяться подонком

Кир

Стою к ней спиной, опустив голову. Закрыв глаза тяжело дышу, раздувая ноздри.

- Ты же папенькин сынок! – Надрывно кричит она мне. А потом, жалобно всхлипнув, добавляет, - Что будет со мной?

Её слова хлещут наотмашь. Бьют безжалостно, беспощадно.

Когда психует отец, я знаю, что нужно сделать. Есть два варианта: сжаться и молчать или нагло выводить его из себя, чтобы он сбежал, оберегая свою драгоценную нервную систему. Что делать, когда тебе кричат вот так... Голосом, который идёт будто от самых глубин души?

Я не знаю!

Никогда не бывал в таких идиотских ситуациях. Что делать? Уйти, хлопнув дверью? Так я же пришёл к ней мириться. Да и глупо...

Взять бы её, встряхнуть. Хотя, так там и трясти уже нечего. Да и за что? За правду?

Я не думал, что меня так проберёт от её слов. Не ожидал, что в этом щуплом поломанном теле столько боли и злости. Как будто сковырнула корку с давно привычной мозоли.

Моя жизнь, которая всегда казалась бесячей, теперь выглядит мерзкой до крайности. Всё, о чём она говорит – это и так понятно. Но когда очевидные факты выплёвывает тебе в лицо другой человек. Не скрываясь, честно и открыто. Это по-другому...

И да, я - тень отца. Стрёмная и убогая, по его мнению. Но какая уж есть.

- Да, я такой. – Резко поворачиваюсь к ней и раскидываю руки в стороны, мол, полюбуйся. – И что теперь?

Арина замолкает, даже съеживается. Становится совсем маленькой под этой долбанной больничной простыней в цветочек. Наверное, после вспышки, адреналин и злость в ней утихают, отобрав остаток сил.

- Я не могу из-за этого чувствовать вину? Да, я был полным кретином, когда придумал этот спектакль, когда повёлся на уговоры друзей. Я сам не знаю, зачем мы запихали тебя в машину. Наверное, хотели произвести впечатление, уговорить... Хрен знает! – Ерошу волосы. – Как затмение нашло, понимаешь?

- Не понимаю, - бросает на меня быстрый и тяжёлый взгляд, - это безответственно и глупо.

- Может я тупой?

- Был бы тупой, было бы проще. Но ты ведешь себя, как... – она кусает нижнюю губу от волнения, подыскивая нужные слова, - как ребёнок. Который привык получать всё.

Снова отворачиваюсь. Закрыв ладонью глаза, в недоумении покачиваю головой из стороны в сторону.

Это я привык получать всё? Если бы мог, рассмеялся бы ей в лицо! Даже жаль, что мне совсем не смешно.

Когда мне было шесть лет, я принёс с улицы щенка. Маленькую кривоногую дворняжку. Забитую, дрожащую и полудохлую. Отогрел щенка, накормил и сделал ему домик из коробок в подвале.

Как я хотел его любить! И как я радовался, что щенок любит меня. Прятал собачонку под домом, кормил и играл.

Неделю я был счастлив! Это были лучшие дни моего детства.

Его звали Бакс, он облизывал мне лицо и смешно фыркал в колени. Бакс меня любил, не за объедки, что я таскал ему с кухни. Он любил меня просто так.

А потом отец услышал собачий лай. И Бакса не стало.

Чтобы я перестал рыдать, отец сказал, что Бакс сбежал. Я знал, что песик не мог от меня убежать, он бы не стал... Но мне хотелось в это верить, отец же так сказал!

А потом я слышал, как горничная, всхлипывая от жалости, жаловалась подруге на хозяина, который вызвал ветеринара и приказал усыпить собаку.

Все вокруг живут только для себя. Друзья, семья, все, кого я знаю...

Отцу мешала собака, его бесил лай и не нравилось, что есть вещи, которые находятся вне его контроля.

Тогда было больно, очень!

Но я это пережил и понял, что любить можно только себя, потому что