Красивый. Наглый. Бессердечный - Кира Туманова

больнице мне легче, чем дома. Я бы и не пришёл сюда, если бы знал, что застану отца. Буду и дальше мыться в раковине туалета, в крайнем случае съезжу к друзьям. Стоило приходить на час, чтобы выслушать в очередной раз, какая я куча говна.

Я видел, где находится подсобка, где вечно отсыпается дежурный техник. Если мне повезёт, я возьму его форменную куртку, пройду в отделение реанимации под видом ремонта оборудования.

Надеюсь, это не очень противозаконно? Дорогие мои читательницы! Благодарю за звездочки, награды и библиотеки Больше визуалов героев и анонсы глав в моём телеграм канале «Кира Туманова. Романы о любви». Ссылка есть во вкладке "обо мне" на страничке автора.

Глава 28.

Каждая девушка должна всегда знать две вещи: чего и кого она хочет.

- Ну вот, сегодня тебе уже лучше, правда? – Молоденькая медсестричка ватным тампоном обрабатывает мой порез на лице.

Морщусь от неприятного пощипывания и опускаю глаза в знак согласия. В голове, действительно, будто расходятся тучи. Раздражающие меня трубки с рук уже сняли, скорее бы разрешили вставать.

Хотя в моём случае, «вставать» - это сильно сказано. Обе ноги закованы в гипс, левая, вообще, почти до бедра. Вывихнутое плечо - на фиксаторе. Максимум, что я смогу в таком виде – стоять неподвижно, вытянув вперед правую руку. Как памятник на гранитном постаменте. И, по словам моего врача, сказочно повезло, что я легко отделалась.

– Ну всё, лейкопластырь уже не буду клеить. Елизавета Дмитриевна придет на обход чуть позже. – Медсестричка ласково похлопывает меня по ладони. – Сейчас укольчики сделаю и завтрак принесу.

Мне нравится эта девушка. Всегда завидовала людям, которые нашли себя и состоялись. Девчонке повезло – чуть старше двадцати, а уже профессионал.

Жалость к себе, поскуливая, сворачивается тугим калачиком в груди. Я, в отличие от медсестры, теперь - таракан со сломанными лапками. Не смогу работать и учиться ещё, наверное, долго.

Что ждёт меня дальше? Буду сидеть в нашей квартире и грустно пялиться в окошко? А рядом будут стоять костыли...

- Ну-ка на бочок поворачивайся. Получается? Вот умничка! – Задирает мне короткую больничную ночнушку. Чувствую, как она щекотно обрабатывает место укола. – Может быть, передать что-нибудь твоему?

- Кому? Ай! – Вскрикиваю то ли от неожиданности после её слов, то ли от того, что, по ощущениям, она вонзает в меня не шприц, а копье.

- Кириллу твоему. – В её голосе улыбка, а в моей правой ягодице дикое распирающее жжение. – Симпатичный такой... Не пищи, у меня рука лёгкая.

Одёрнув ночнушку, перекатываюсь на спину. Щёки горят, лицо, наверное, пунцовое.

Недавнее посещение Рейгиса видится мне, как в тумане. Сколько дней прошло? Два? До сих пор не уверена, что мне это не померещилось.

Смутно помню и беседу со следователем. Меня спрашивали, я что-то отвечала. Он несколько раз настойчиво интересовался, уверена ли я, что мы ехали не в магазин. Я лишь слабо пожимала здоровым плечом. Я и, правда, теперь ни в чём не уверена.

Медсестричка деловито гремит подносом, сбрасывая на него шприцы и ампулы. Мысленно благодарю всех богов за то, что она занята и не смотрит на меня.

- Ну так что-нибудь сказать ему? Жалко парня, извёлся весь.

- Извёлся? - Натягиваю простыню до подбородка. Моя фантазия не настолько богата, чтобы подкинуть визуальные варианты страдающего Рейгиса.

- Да. Уж не знаю, как он с охраной договорился и с завом, но даже спит в коридоре на креслах.

- Хорошо, что ко мне больше не врывается, - бормочу невнятно, но девушка меня слышит.

- Говорит, что ему неловко. – Непринужденно отвечает. - Может позвать его? Пока Елизавета Дмитриевна не пришла.

- Нет, не надо! – От страха, что сейчас сюда вломится Кир, а я валяюсь в таком жалком виде, закрываюсь чуть ли не до глаз.

- Зря ты, - медсестра оставляет свой столик и доверительно садится на край моей кровати, - я, как женщина, понимаю тебя. Но он не из таких...

- Из каких?

- Знаешь, - медсестра мечтательно подкатывает глаза, - для меня самое сексуальное у мужчин – это их человечность и эмоциональность. Обычно, они не понимают, когда требуется помощь или их присутствие. Их нужно просить, умолять, гладить по шёрстке... А твой недавно сам предложил поменять бутыли в кулерах. Знаешь, какие они тяжелые? Пока дозовешься кого-то из санитаров, проще самой это сделать. А он увидел, что вода заканчивается, подошёл и спросил.

Она говорит с искренним восхищением. А я лежу и недоумеваю.

- Да, он такой... – Бурчу еле слышно. Нужно же мне что-то сказать, а то ощущаю себя так, будто выслушиваю монолог не о Кире, а о принце из женских романов.

- Он чуткий. Поэтому не беспокоит тебя зря. Когда видит меня в коридоре, всегда подходит и интересуется, как ты себя чувствуешь. И я вижу, что он спрашивает и переживает именно о тебе, а не клеится ко мне... Ко мне, представляешь!

И пусть последние слова звучат самовлюблённо, но я пытаюсь оцениваю сейчас Кира, а не стадию нарциссизма медсестры.

- А он не клеится? – вырывается невольно. Это, действительно, странно. В университете Кир не появлялся без длинноногого сопровождения.

- Нет, - медсестричка вздыхает, будто ей жаль, что её обошли вниманием. – Он настоящий мужчина, такие сейчас редкость.

Делаю вид, что прочищаю горло. Эта информация слишком неожиданна, чтобы переварить её вот так... Быстро и сразу.

- К тебе даже мама пару раз пришла, а он отсюда не выходит.

- Ей работать надо. – Поворачиваюсь к стенке. Упоминание о маме сковыривает корку с недавно зажившей ранки. Мама отказывается говорить об аварии, настроена решительно и, кажется, все силы решила бросить на восстановление справедливости. Прибегает на несколько минут, спрашивает, как у меня дела, целует в лоб и уходит.

- Друзей не видела...

- Рабочая неделя, ещё придут.

- Ну, вот видишь. А у него и других дел нет, кроме как тебя караулить. Может быть, позвать? – жалобным тоном интересуется.

Я молчу, тяжело соплю. Не знаю, что ей сказать, не уверена ни в чём. Но, возможно, если я увижу Кира снова, удостою чем-то большим, чем презрение.

Глава 29.