Красивый. Наглый. Бессердечный - Кира Туманова

Никогда в жизни не брал чужого. И сейчас мне противно, потому что я пытаюсь обворовать свою же семью.

И пусть отец даже не заметит пропажи, это как-то... Гадко.

Меня передёргивает от отвращения к самому себе. Что я, совсем конченый что ли?

Кладу деньги обратно и ставлю Канта на место.

Так же на цыпочках выхожу из кабинета. Крадучись, чтобы горничная меня не заметила, иду по коридору в свою комнату.

Распахиваю шкаф с одеждой и придирчиво осматриваю его содержимое.

Какое-то время туплю, глядя на разноцветные шмотки.

Затем сажусь на кровать и, порывшись в телефонной книге, начинаю обзванивать старых приятелей.

- Слушай, Серый, тебе вроде нравился мой пуховик? Ага, Монклер настоящий. В ЦУМе покупал. Хочешь продам? А... Свихнулся, он сто двадцать стоил, я его два раза надел. Блин! Ну и жмотяра ты. Ладно, давай пятнашку.

- Привет, Бес. Нужны кроссы Лакост? У нас один размер. Белые. Да, с крокодилом, конечно. Оригинал. Пятёра? Эх... Ладно. Сейчас только переведи.

- Салют, Рэм...

Через час я уже заказываю Арине телефон. Не яблочный последней модели, на такое моего гардероба не хватит, но вполне приличный.

Сразу еду выкупать его из магазина.

Прикинув свои скудные финансы, отказываюсь от такси и тащусь на автобусную остановку. Еду в салон сотовой связи, зажатый между рюкзаком какого-то студеоуза и мужиком, воняющим жареной рыбой и перегаром.

Похрен! Трясусь в долбанном троллейбусе, подвешенный за поручень, и улыбаюсь.

Как только представлю, как она обрадуется...

«Ну что, опять папочка помог?»

«Фигушки, я сам это сделал!»

***

- Привет, можно? – С пакетом в руках, где лежит телефон и бумаги из универа, вваливаюсь в палату.

Сияю, как начищенный пятак. Всё-таки я молодец, а не презренный папенькин сынок

Пусть потом хоть кто-то упрекнёт меня в том, что я чёрствый и бездушный сухарь. На интервью с отцом даже врать не придётся.

Арина сидит на кровати с книжкой в руках. Волосы аккуратными локонами лежат на плечах и выглядит она лучше. На щеках румянец, губы соблазнительно розовеют. Почему-то мелькает мысль о том, что она могла готовится к моему приходу.

Услышав, что я вхожу, Арина, захлопнув, прячет книжку под подушку.

- Привет...

Улыбается так, будто и не было предыдущего разговора. Хотя, ей же здесь скучно, может, и мне рада.

- Привет, что читаешь? – Вхожу, пряча подарочный пакет за спиной.

- Да так, неважно. Девчачье...

- Покажи.

Арина смущённо достаёт книгу:

- Тебе не интересно будет.

С деланым восхищением смотрю на потрёпанный экземпляр, который читала ещё, наверное, её мама.

- М... – С пониманием дела мычу. - «Грозовой перевал». Классика.

- Ага. Не читал?

- Нет. Кстати, я тут тебе принёс...

Уже хочу протянуть ей пакет, как она вдруг спрашивает:

- А тебе какие книги нравятся?

Подвисаю хлеще, чем у шкафа со своим шмотьем.

Пытаюсь вспомнить, какие книги из списка обязательной литературы для шестого класса я осилил.

- Эм... У меня сложные предпочтения. Последнее, что я держал в руках, это Эммануил Кант.

- Не читала, - раздосадовано вздыхает. – И как, рекомендуешь?

- Ну... – Надуваю щёки и отвожу глаза, подбирая слова. - Содержание интересное, но не моё, не моё.

- Ясно.

Мы оба молчим. Вот сейчас, после такой возвышенного ноты вручать ей прозаический телефон как-то глупо.

Наконец, я решаюсь.

Только открываю рот, как Арина вдруг произносит.

- Прости.

Она говорит это тихо, еле слышно. Но я вздрагиваю всем телом. Поворачиваюсь к ней в лёгком шоке. Я не догоняю, это она извиняется, что Канта не читала?

- Чего? – В недоумении потираю бровь. Может, мне послышалось?

- Я была резка. - Она смотрит с грустной улыбкой. - Людям нельзя говорить грубости, даже, если они это заслужили. Правда, Кир, прости. Я очень переживаю, что тебя обидела.

Сижу и медленно офигеваю. Да она та ещё манипуляторша, хотя может и сама этого не замечать. Смотрю на неё молча, с нескрываемым интересом, пока она не начинает краснеть от смущения.

Наверное, она нашла лучший способ вызвать вину. Начала бы обвинять и стыдить, я бы замкнулся и психанул. Но, когда ко мне обращаются вот так, будто с другого конца разговора заходят, даже не знаю, что делать.

Арина в смущении закусывает нижнюю губу. А я только и могу выдохнуть:

- Да не за что извиняться, ты была права.

Глава 33.

Чем дольше ждёшь любви, тем слаще её встреча

Кир уходит, а я сижу какое-то время, закрыв лицо ладонями от стыда.

Слёз больше нет, сил тоже. Но внутри больно и так тянет, словно меня исполосовали бритвой. Такое чувство, что я подхватила какую-то эмоциональную заразу. Ещё тогда, на вечеринке.

Заразилась от Рейгиса через поцелуй. Заразу злую и жестокую, которой они все болеют... И Полина, и толстый Тоха, и девчонка в берцах. Все!

Я не была равнодушной и мстительной. А теперь стала!

Он же извиниться хотел! Именно этого я от него и ждала. Столько раз прокручивала в голове возможные диалоги, а когда всё случилось, я набросилась, как мегера!

Будто его извинения мне нужны были, чтобы пнуть побольнее. Что мешало мне пойти ему навстречу? Может быть тогда...

И что ты обо мне знаешь?

И правда. Я не знаю ни-че-го!

Отнимаю ладони от лица и поднимаю глаза к потолку.

И, самое главное, я не знаю правды. Где настоящий Рейгис, а где нет? Но в тот момент, когда он взял меня за руку, я чувствовала – он не лжёт!

Вдруг он, и правда, мучается и переживает? Или эти чувства ему недоступны?

Вспоминаю его надменный взгляд после поцелуя. Ведь тогда я тоже считала, что он искренен, а чем всё обернулось...

Ещё увидимся!

Я хочу, чтобы он пришёл, и боюсь этого. После всех обвинений, что я выплюнула ему в лицо, ещё не известно, с чем он заявится. И что тогда? Новый виток игры, где он меня мучает, а потом хватает за руку, умоляя простить?

Где правда?

Ночью я почти не сплю. Иногда проваливаюсь в лёгкое дремотное состояние, где меня снова пытают мягкие губы, высокомерные слова про трусики, оглушающий смех и ослепляющий свет фар.

Мне больно до тошноты! И не только от того, что перестают действовать обезболивающие и я не могу