Община - Виктория Анкай

окаменел лишь на миг. После сам наклонился над моим запрокинутым лицом, щекоча жёсткой бородой мой подбородок и немного щёки... Прижался губами к моим губам, отчего с соседних скамеек раздался удалой свист и добродушное улюлюканье...

Теперь оцепенела я. Но закрыла глаза, машинально поднимая руку и несмело обнимая Луку за шею... Совсем легонько и ненавязчиво, только для отвода глаз...

- Один! Два! Три! Четыре! Пять!..

Он не углублял поцелуй. Даже не разомкнул губы, лишь вдавился ими в мой рот - тоже ради воодушевления толпы...

- ...Восемь! Девять! Десять!..

Под моей ладонью, упёртой в твёрдую грудную клетку, билось чужое сердце. Гулко, мощно, ритмично...

- ... Тринадцать! Четырнадцать!..

Борода кололась, от неё немела и стягивалась кожа. Почти невозможно терпеть, но я терпела...

- ...Семнадцать! Восемнадцать!..

Запах воспринимался двояко - смесь ладана, дыма, тонкого аромата сена, мускусного пота, чего-то пряного... Не могла понять, нравится ли мне такое сочетание, или вызывает неприятие. Наверное, я могла бы привыкнуть...

- ...Двадцать! Двадцать один!...

На миг ощутила, как Лука чуть крепче сжимает объятия... Почти машинально, просто потому что устал держать руку на моей напряжённой до предела спине...

- ...Двадцать пять! Двадцать...

Лука резко прервал так называемый поцелуй.

- Хорош, ну! - бросил в толпу низким густым голосом. Тут же отвёл взгляд в сторону, но ладонь с моих лопаток не убрал, пока я не села обратно на лавку...

- Ты как хочешь, Лука Тихонович, но на вечерю мы тебя не ждём! - откуда-то слева послышался ехидный пьяный мужской бас, ему вторил нестройный многоголосый женский смех. - Негоже молодую жену надолго бросать! - хохот вокруг стал одобрительным и громким, многие охотно поддакивали. - Так что сами сладим! А ты дома сиди!

Лука, сначала недобро нахмурившийся, всё-таки скупо усмехнулся. Отмахнулся от говорившего, уже предлагающего новый тост...

Бросил в мою сторону короткий взгляд.

- Скоро пойдём, - он впервые за весь день обратился лично ко мне, и от этого по телу мгновенно пробежал озноб... - Знаешь же, что трое детей у меня?

Кивнула, с трудом сглатывая ком в горле.

- Конечно, Мария Михайловна рассказывала...

- Хорошо.

Он снова отвернулся к столу, потянулся к плетёной корзинке с хлебом...

***

В животе крутился холодный вакуум. Не страх, нет... Волнение.

Кажется, я на первой свадьбе с Глебом так не нервничала - я с нетерпением ждала этого события, готовилась к нему, знала будущего мужа как свои пять пальцев, а главное - было ощущение, что мы оба идём в светлое будущее, вступаем в новую жизнь, что теперь нет местоимений "я" и "он", есть понятие "мы".

А сейчас...

Сейчас в отношении Луки было чёткое понимание того, что никаких "нас" нет и быть не может. Мы оба - взрослые люди со своими сформировавшимися принципами и устоявшимися понятиями этого мира, мы никуда не идём вместе, мы - две непересекающиеся параллели. И вместо совместного построения общих перспектив мы можем лишь отстаивать личные границы и проявлять терпение в отношении чужих приоритетов.

Но даже не это вызывало во мне резонанс и тревогу. В конце концов, если захотим - притрёмся. По крайней мере, я со своей стороны готова попытаться. Но если не выйдет - я не буду особо страдать или убиваться по этому поводу. Так, как убивалась по Глебу всё это время... И, наверное, буду убиваться ещё долго, да.

А вот дети...

До того момента, пока Лука сам не упомянул про них, я избегала мыслей на этот счёт - просто было не до того. А теперь...

Нет, я не загонялась глупыми вопросами о том, понравлюсь ли я им, захотят ли они найти со мной общий язык, смогут ли они принять меня как новую жену отца - нет так нет, я никому навязываться не собираюсь, максимум моих пожеланий - это относительный нейтралитет в отношениях. А вот в том, что касается своих чувств, я трусила... Безусловно, я умела ладить с детьми, но то были абсолютно чужие дети. А эти... Наверное, я теперь должна нести за них какую-то ответственность, да?! Но я их даже не видела пока... А я вообще готова нести ответственность за чужих детей? Три личности, три характера, три жизни, которые им подарила другая женщина, не я...

Покосилась на Луку. Быстро отвела глаза, пока он не почувствовал мой взгляд...

Они похожи на него? Или всё-таки на... Ольгу, кажется... На маму?

От этих размышлений крыло отчаянием.

Выдохнула, вспоминая слова бабы Маши о том, что жизнь нам всем дарует Господь... Не вопрос, согласна. Но на свет Божий мы появляемся благодаря родителям. А у этих детей остался только отец...

- Ну ты... всё? - Лука повернул голову. Кажется, чуть нахмурился... - Сидишь, больше не ешь... - он кивнул на мою полупустую тарелку. - Оставлять нехорошо, Сне... кхм... Хеония, - его губы скривились то ли в усмешке, то ли в раздражении. - Нужно доесть.

- Снежана, - тихо поправила, опустив глаза. Послушно взяла в руки вилку. - Мне очень понравилось вот это... - я зацепила остатки сочных баклажанов. - И хлеб тоже доем. А мясо я не хочу, извини...

Лука несколько секунд сидел молча, глядя на то, как я аккуратно собираю корочкой овощи. Кажется, отчего-то растерялся...

- Зачем брала на тарелку, если не хочешь? - спросил негромко, с лёгким нетерпением, но спокойно.

Напряглась почему-то. Естественно, я не собиралась прилюдно спорить и стоять на своём, но через силу запихивать в себя невкусное постное филе, будто сваренное в супе, тоже не хотелось...

- Я съела половину. Кусок большой, я уже наелась, - я повернула голову, подняла глаза. - В следующий раз не возьму, - упрямо закусила губу, сосредоточенно разглядывая проходившую мимо женщину, не в силах дольше нескольких секунд выдерживать его прямой буравящий взгляд, без стука проникающий в самую душу.

- Не бери, - Лука неторопливо кивнул, тоже устремляя взор куда-то вперёд. - Сейчас отнеси тарелку вон к тому столу, - он указал глазами на небольшой столик-этажерку почти у самой стены церкви. - Там поставь, поблагодари Марфу - сидит неподалёку, видишь? - он незаметно махнул рукой в сторону одетой в чёрное пожилой женщины, примостившийся на уличной скамейке и равнодушно листавшей какую-то толстую книгу. - Она потом разберёт пищу - что-то старым и немощным отложит, что-то себе возьмёт, что-то животным снесёт...

- Хорошо, - я тут же поднялась на ноги, в некотором роде