Пламенная - Алла Леонидовна Касперович

— Ох, Ваша Светлость! Вы бы знали, какой Его Светлость упрямый! Он пока что-то там своё не закончит, так может днями не выходиты — Причитания служанки всё никак не прекращались. Она ходила за госпожой по пятам, только что на подол платья не наступала. — Как-то раз, Ваша Светлость, три дня в мастерской просидел, так потом неделю с постели не вставал, мы его чуть ли не с ложечки кормили. Так он, Ваша Светлость, как оклемался, так опять в своей мастерской закрылся. На четыре дня Ваша Светлость! А ещё был случай...

— Да поняла я, поняла! — воскликнула Ариана, не выдержав. — Вытащу я его!

— Ох, Ваша Светлость! — прослезилась Хэтти. — Как же Его Светлости с Вами повезло!

— Да-да... - пробурчала герцогиня, дожёвывая мясо и вновь обувая туфельки, которые только что сняла. - Я ему покажу, как ему со мной повезло.

Ариана по-прежнему сердилась на мужа. Неужели нельзя было её просто разозлить — вот сейчас в Зеркале истины наверняка отразилось бы бушующее пламя, — рассмешить, напугать или ещё что-нибудь?! Зачем было будить непонятные чувства? Кто просил? Без них же прекрасно жилось! Так мало ему показалось, ещё и голодовку устроил!

Небо за окнами привычно хмурилось и обещало вскоре грянуть грозой — погода как раз под настроение герцогини. Вороны подняли истошный крик, взметнувшись в небо, но спустя минуту-другую успокоились и вернулись на голые ветви деревьев.

Продвигалась Ариана довольно быстро, будто точно знала, куда идёт. Нет, почти бежит. Однако она понятия не имела, где находится мастерская Его Светлости. Так разъярилась, что попросту выскочила из спальни, оставив Хэтти в одиночестве хлопать глазами. Каблучки стучали по каменному полу, юбка платья колыхалась, носик сопел, рыжие волосы, почувствовав полную свободу, развевались на ветру...

«Ветер?» — встрепенулась Ариана и замедлила шаг, — «Откуда здесь ветер?»

Окна по-прежнему были закрыты, ближайшая дверь тоже заперта, так откуда? При этом огонь в свечах ни разу не дрогнул, зато платье едва не задралось — настолько сильными были порывы. К ветру добавились редкие, но колючие дождинки, и становилось всё труднее и труднее двигаться. А затем сверкнула молния, и прогрохотал гром. Всё бы ничего, но это случилось прямо в коридоре!

— Мамочки! — Она подпрыгнула, когда огненная стрела угодила ей почти под ноги.

Злость на мужа мгновенно испарилась, будто её и не бывало. Зато мгновенно появилась в нём такая нужда, что захотелось его увидеть в тот же миг. Справедливо рассудив, что на дорогого супруга можно сердиться в любое время, Ариана, стараясь перекричать бурю, позвала:

— Эрик! Эрик, помоги!

В то же мгновение всё прекратилось, и герцогиня, борющаяся со стихией, зацепилась носком туфли за подол юбки и смачно шлёпнулась на пол. К счастью, пострадала только гордость. Ну, и немножко платье. В нескольких местах.

Приличная леди должна была разразиться слезами при взгляде на то, во что превратился её наряд, а неприличная приготовилась вылить такой поток брани, который и не видывали эти стены. Но не успела, потому что рядом с супругой-растрёпой присел одетый с иголочки герцог. Как всегда, в чёрном и до жути элегантный.

— Ты в порядке? - На лице его читалось такое искреннее беспокойство, что Ариана захлопнула рот, из которого как раз собиралось вылететь кое-что очень ругательное.

— Жива, — вместо этого буркнула она.

Эрик, лично убедившись, что жена не пострадала, помог ей подняться и даже отряхнул ей платье — особенно тщательно там, где располагалось самое мягкое место, получил по рукам и, довольный, отошёл на шаг.

— Как ты вообще попала в мою мастерскую? — поинтересовался герцог.

Ариана хлопнула глазами:

— То есть, мастерскую? Какую мастерскую? Это же коридор!

— Это часть моей мастерской.

При слове «мастерская» воображение рисовало небольшую комнатку, заваленную понятными и непонятными штуковинами, а никак не пустой коридор, ничем не отделяемый от остальной части замка. Страшно подумать, что представляла из себя вся мастерская Его Светлости.

— Удивительно, что ты смогла войти сюда! — хмыкнул он, с любопытством изучая дражайшую половину.

— Никуда я не входила, — продолжала ворчать та. — Шла, шла, а потом как налетит ветер! А потом молния, гром! Ты видел тот след от молнии? Меня там чуть не поджарило! — Она прищурилась: — Это ведь всё ты, да?

— Можно и так сказать, — не стал отрицать он, однако на всякий случай отступил ещё на шаг. — Но я в тебя не целился.

— Ага. Я так и поняла. — Ариана с сожалением глянула на разорванный подол и заметила на нём небольшую подпалину. Всё-таки молния до неё добралась. – Что ты тут вообще делал?

— Ничего интересного, — отмахнулся Эрик. — Куда важнее, дорогая, как тебе удалось пройти сквозь мой барьер и почему я тебя не почувствовал.

— Никакого барьера я не видела, — пожала плечами она. — Говорю же: шла, шла и пришла. А потом ты тут со своими молниями.

— Любопытно... — Он хлопнул в ладоши, и рядом с герцогской четой, друг напротив друга, появились два кресла, обитых бархатом. Серым, разумеется. —Присаживайся, дорогая.

Для верности Ариана сперва хорошенечко пощупала подозрительную мебель и только потом осторожно опустилась в неё. Эрик последовал её примеру, только без ритуальных плясок.

— А теперь, дорогая. Расскажи мне, зачем ты вообще сюда шла.

— За тобой.

— За мной? — Он выгнул брови. — Зачем?

— Ты ужин пропустил.

— Я его часто пропускаю.

— Вот именно! — Ариана чуть подалась вперёд. — А твои люди беспокоятся, между прочим!

— Наши люди, дорогая.

— Наши люди беспокоятся! Ты почему от еды отказываешься? — рявкнула герцогиня и сама поразилась тому, как резко прозвучал её голос.

Тут вспомнились все наставления леди Люсинды о том, как должна себя вести порядочная аристократка. И главный завет — никогда не кричать на мужа.

Справедливости ради, графиня Мунстоун не была замечена за тем, что повышала голос на супруга, ей вполне хватало взгляда. Долго оставаться замужем Ариана всё равно не собиралась, а потому и не подумала потупить взор и молить о прощении за дерзость, как того требовали обстоятельства. Вот ещё!

— Они же волнуются!

—А ты? — мягко спросил Эрик. — Ты, Ариана, ты волнуешься?

Она ответила сразу:

— Конечно, волнуюсь!

— И ничего не «О!». Раз ты