Убийство ворон - Эвелин Флуд

— Только три. Ни один из них не увенчался успехом.

— Это не имеет значения, — огрызается он. — Уже три. Прошло всего несколько дней. В предстоящие недели, месяцы, годы они будут только расти. Фаско ведет долгую игру, в которой ему нечего терять, по крайней мере, он так думает. Он знает, что в конце концов ты устанешь.

— Попытки истощат тебя. Ты либо будешь вынуждена скрываться, либо будешь мертва. И ты удивляешься, почему у меня есть сомнения относительно твоего будущего? Почему мне, возможно, потребуется принять другие меры?

Мой кулак сжимается на подлокотнике кресла. — Как ты и сказал, прошло всего несколько дней. Не насмехайся над тем небольшим количеством времени, которое прошло, и на одном дыхании не ругай меня за то, что я не остановила это. Il bacio della morte убрать не так-то просто. Его никогда не снимали после того, как дали. Чтобы убедить Джованни, потребуется время. А пока я не позволю им изматывать меня. И я, конечно же, не стану облегчать им задачу.

— Ты воспользуешься для этого другой сестрой.

Его слова камнем падают в пространство между нами.

Роза Фаско. В моем сознании возникает ее лицо, скорбящее, сердитое и молодое. Такая чертовски юная, но уже не такая невинная, как ее сестра.

Отказ вертится у меня на языке, и отец указывает на меня. — Никаких гребаных споров, Катарина. Ты воспользуешься сестрой Фаско, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Если ты хочешь считать это проверкой, то это гребаная проверка. Маттео сделал то, что нужно было сделать, чтобы сломить отца.

Он опускает руку. — Ты сделаешь все необходимое, чтобы сломить сына.

Потому что это сломило бы Джио, если бы он потерял еще одну сестру. Он и так едва держит себя в руках, рваные, злые осколки горя. Если он потеряет и Розу...

Линия Фаско была бы закончена. Созрела для того, чтобы прилетели стервятники и поклевали остатки.

— Сделай это, и твое место наследницы будет обеспечено. — Мой отец встает и открывает мне дверь, чтобы я могла уйти. — Потерпи неудачу, и я рассмотрю альтернативу, дочь моя.

Я встаю, проходя мимо него. Я не отвечаю.

— Я скоро навещу тебя, — говорит он у меня за спиной. — Мне любопытно посмотреть, как изменился кампус с тех пор, как я был там в последний раз.

Это не прощание, потому что дверь за мной закрывается.

Угроза.

Глава двадцать седьмая. Катарина

Ругаясь, я прижимаю ладони к глазам. Все, что я вижу, — это цифры на тыльной стороне век. Счета. Так много гребаных аккаунтов.

Но ни один из них не является тем самым.

Корво специализируются на финансовых преступлениях. Мы можем избавиться от любых грязных денег, превратить их в аккуратно сложенные стопки чистых наличных. Мы также можем зарабатывать деньги там, где это необходимо. Вместе с этим поставляется определенный набор дополнительных навыков. А именно, взлом.

Потягиваясь, я отвлекаюсь от экранов передо мной и наливаю себе еще кофе, игнорируя дрожь в груди, говорящую о том, что я выпила слишком много чертова кофеина за день. Я отсиживалась в своем кабинете в здании Корво с тех пор, как вернулась со встречи с отцом. Искала способ избежать ультиматума, предъявленного мне.

Приказ использовать молодую девушку, чтобы разрушить семью Фаско жестоким, ужасающим образом.

В нашем мире деньги — это все. Власть. Престиж. Заявление.

Без этого у тебя ничего нет. Нет голоса. И уж точно нет способа платить свои взносы.

Если я только смогу найти доступ к учетным записям Фаско, я смогу манипулировать ими. Перемещать их. Опустошать их, если потребуется.

Все зависит от того, насколько Джованни готов вести переговоры, когда его деньги окажутся в моих руках.

Но Фаско не глупы. Ни одна из семей Cosa Nostra таковой не является. У каждого заблокированы счета, слой за слоем обеспечивается лучшая защита, которую только можно купить за деньги и влияние американской мафии. Надежная, для всех, кроме самых опытных специалистов. Важная защитная мера, когда ваши конкуренты, блядь, самые лучшие.

Мои хакерские навыки неплохие. На самом деле, более чем приличные. Но чем больше я пытаюсь обойти края, аккуратно снимать слой за слоем проклятый слой за слоем, тем больше это меня бесит. Такой работой нельзя заниматься без терпения. И сегодня я совершенно выбита из колеи.

Осторожный стук в дверь выводит меня из себя еще больше. Я отказалась от тренировки, решив пропустить свое расписание на день в пользу того, чтобы запереться здесь и попытаться разобраться с тем, что кажется чертовски неустранимой проблемой. И я дала Тони строгие инструкции не пропускать ни одного ублюдка.

— Что? — Рявкаю я, открывая дверь. И затем застываю.

Стефано Азанте заполняет дверной проем. Он такой чертовски высокий, что его голова почти касается дверного косяка, когда он загораживает свет. Одетый в элегантный черный свитер и темные джинсы, он держит руки в карманах и бросает взгляд в мою сторону, а затем отводит его. — Если сейчас неподходящее время, я могу уйти.

Я молча отступаю, и он ныряет в комнату. Он ничего не говорит, оглядываясь вокруг, замечая пустой стол, экраны. Я сажусь, откидываюсь на спинку кресла и протягиваю руку, чтобы выключить их. — Почему ты здесь? — Спрашиваю я.

Он никогда сюда не приходил. На самом деле, я не думаю, что когда-либо видела его за пределами общих помещений или наших совместных занятий в качестве наследников. Азанте, как правило, держатся особняком, их часть кампуса находится на другой стороне.

Они не напрашиваются на неприятности, почти такие же молчаливые, как их лидер. По крайней мере, в кампусе.

Стефано оборачивается и смотрит на меня. Его темно-карие глаза такие темные, что зрачки словно сливаются с ними. — Я пришел посмотреть, все ли с тобой в порядке.

От его слов, от глубокого, басового тона его голоса моя кожа натягивается. Низкий, почти ласковый.

Как будто я жертва. У меня волосы почти встает дыбом.

— Отлично, — холодно отвечаю я. — Я бы спросила, как Сальваторе, но, честно говоря, мне похуй.

Если только он не был на грани мучительной смерти. Тогда я бы, наверное, отпраздновала. К сожалению, он вряд ли умрет от раны, которую я ему нанесла.

На мгновение рот Стефано приподнимается в изумлении. Но вскоре это исчезает.

— Тебе нужно быть осторожной, — тихо говорит он. — Он этого не забудет, Катарина.

Мои глаза