Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

Шуонхилд вздрогнул, подался вперёд, проталкивая нерабочее орудие любви глубже в рот Дагмара. А тот, захватив бледный член, работал языком, прижимая его к нёбу и стараясь не цеплять зубами. Шуонхилд, смелея, надавил на затылок старшего омеги, плотнее прижимая его к лобку.

Пришелец, всё также недвижимый, безучастно смотрел на происходящее перед его глазами действо. Никто из омег не отвлекался на него и не заметил, как палец сидящего едва заметно дрогнул и материализовавшийся из воздуха хлыст с кожаным шлепком на конце, со свистом рассекая воздух, обрушился на белую ягодицу Дагмара. Багровая полоса вспухла на нежной коже. Омега дёрнулся от боли, с шипением втянул воздух через нос — рот был занят. Попытка рефлекторного сжатия челюстей и, как следствие, прикуса члена Шуонхилда была пресечена на корню.

Шуонхилд во все глаза, впрочем, не убирая руки с затылка Дагмара, следил, как в полумраке спальни в воздухе медленно вращается поблёскивающая в слабом свете Лалин чёрная лакировання трость хлыста. Вот она приблизилась в другой ягодице и впечатлительный Шуонхилд крепко зажмурился, ожидая удара по Дагмару. Щёлк! И снова Дагмар сотрясся от боли. И на второй ягодице вспыхнула красная полоса ссадины. А Шуонхилд с раскрасневшимися щеками, с торчащими вперёд острыми сосками плоской груди, трясущейся рукой придерживал затылок задыхающегося Дагмара и чувствовал, что из него вот-вот потечёт. Потечёт из неожиданно напрягшегося члена, который, приводя его в замешательство, неожиданно вспомнил золотые подростковые годы и сейчас омега испытывал эрекцию! Настоящую! Дагмар тоже вроде бы среагировал на произошедшее с Шуонхилдом, но понял это не до конца — задница болела от ударов. Измученное связанное тело болело и ныло. Рот, заполненный неожиданно воспрявшим членом младшего омеги не позволял нормально дышать. Возбуждение схлынуло — осталась только боль.

Ну, а как ты хотел? Не всё коту масленица…

Дагмар попытался расслабить тело и получить для него, таким образом, хоть малую толику свободы, но пришелец, а теперь уже было понятно, что он каким-то образом влияет на происходящее, не дал ему такой возможности. Полуоткрытый рот омеги застыл в одном положении и Шуонхилд, находясь на грани оргазма и не контролируя себя, вколачивал свой эрегированный член во влажную глубину, упираясь в корень языка.

Что-то упёрлось в простату младшего омеги, зажало её и он, сдавленно всхлипнув и скрючиваясь в конвульсиях оргазма, изливался прямо в рот Дагмара. Тот, чувствуя, что происходит с его любовником, зажмурился и не дышал, принимая густые белёсые капли. Дёрнувшись в последний раз, младший омега, весь мокрый от пота, с усилием втянул воздух и, не понимая, что произошло, с удивлением смотрел на лежащего лицом в его промежности Дагмара.

Пришелец вздохнул и Шуонхилда с так и не опавшим членом, отпущенным наполненным спермой ртом Дагмара, подволокло к креслу на котором тот сидел. Повернув голову набок, щекой к ковру, Дагмар видел, как смуглый человек накрыл растопыренной ладонью лицо блаженно улыбавшегося Шуонхилда.

Вот так, мой золотой… Теперь у тебя член стоять будет. Но только на связанного Дагмара. И ещё на запах корабельной смолы (Ха!). А уж как вы с ним о связывании договариваться будете — не моя забота.

Глаза обоих омег закрылись. Сон… благословенный сон опустился на их головы.

Оба были отлевитированы в кровать — Дагмар, естественно, был освобождён от верёвок, ну, а его ссадины — тоже не моя забота.

Идём дальше. Сегодня все сёстры получат свои серьги.

И следующая сестра — Лиутберт.

Альфа лежал на спине и, раскинув руки, храпел в кровати под балдахином. Вроде и не толстый. Что ж ты так храпишь-то?

Ну, спи, спи… Мне надо, чтоб ты спал.

Дополнительно придавив функции мозга и вызвав более глубокий сон у Лиутберта, я левитацией развернул его головой к себе. Осторожно ощупал голову и лоб спящего. Так… помнится, лоботомия заключается в пересечении белого вещества под полем 10 коры головного мозга. Трансорбитальная лейкотомия… Хм… Орбитокласта у меня нет. И не будет…

Н-да…

Я повернул голову Лиутберта вбок, всматриваясь в его висок.

Ну, что, Палач? Что скажешь?

Алый шаперòн с безднами провалов чёрных глазниц возник перед моим внутренним взором — тебе решать…

Решать-то мне — это понятно. Только вот, казнить меня за это решение будешь ты. Будешь ведь?

Буду.

И тебе не важно, какое это будет решение?е

Молчит.

Ему действительно всё равно. Уйду я сейчас из спальни Лиутберта, он будет грызть за то, что мог и не сделал. А сделаю… Будет грызть за то, что сделал.

Накрыл лицо спящего ладонью — так проще воздействовать, осторожно тянусь к синеющим спокойным сном структурам мозга альфы. Вот… телекинетический нож отсекает участки префрòнтальной коры от белого вещества. Кровотечения нет. Хорошо.

Спи, мой маленький друг. Спи.

Теперь ты, Лиутбертушка, будешь всегда в хорошем настроении, спокоен, ласков и послушен. Будешь хорошо кушать — радовать папу. Что ещё? Уплощённый аффект будет точно — к бабке не ходи. Отупеет наш старшенький. Ну, это не страшно. Возможно, лет через 5-15 связи с полем 10 восстановятся. Ну, а нам этого срока хватит выше головы…

Пора домой…

Хотя, нет. Ещё одно.

Отыскав спальню младших омег, присаживаюсь перед кроватью спящего Кларамонда. Ребёнок разметался по подушке. Лоб покрыт испариной. Испереживался за братика, вот и приболел.

Спи — кладу руку на горячий лоб. И тебе приснится хороший сон. И сон снится. И Клар видит во сне Ёрочку. И Ёрочка протягивает к нему руки и обнимает братика, гладит длинные волосы и шепчет на ушко, что у него всё хорошо и он будет учиться в Схоле (настоящий Ёрочка ещё не знает, что будет учиться в Схоле), потому что он стал искусником. А потом он обязательно встретится с ним и позовёт его в гости в Схолу и познакомит его со своими друзьями и новыми учителями. Кларамонд плачет во сне и не хочет отпускать братика, но тот целует его в лобик, в глазки, снова шепчет, что у него всё хорошо и пусть он, Кларамонд скажет об этом папе, которого Ёрочка очень любит. И Кларамонд, даже стонавший во сне, успокаивается и засыпает спокойно. А утром он расскажет папе о своём сне и успокоит его…

Ну, а мне пора…

* * *

Есть у меня ещё пара пациентов. Вот рассветёт и займусь ими — размышлял я, сидя в кабинете и заново просматривая письма посла Тилории. Веник спал, раскинувшись в кроватке. Пора и мне прилечь.

Проснулся от возни мелкого у меня под боком. Пора уже? А, точно.