В Рождество звезды светят ярче - Софи Жомен

– Zia! – кричит из ванны Хлоя. – Ты получила мой журнал? Там динозавры, не хочу его пропустить!

Агата улыбается. С начала учебного года Хлоя подписана на Astrapi[20], теперь каждые две недели повторяется одно и то же: «Ты получила мой журнал?»

– Сейчас проверю! – откликается она.

Она разбирает сваленную у входной двери кучу рекламы. Журнал на месте, вместе с ним пришло письмо от службы защиты прав ребенка. У Агаты пробегает по спине неприятный холодок. Зря она пугается, с тех пор как она опекает Хлою, государство не впервые ими интересуется, но всякий раз ей делается не по себе. Она вскрывает конверт и читает.

– Ну, получила? – кричит Хлоя.

Агата не отвечает – она потеряла голос. Она едва успевает выдвинуть на кухне табурет, чтобы упасть на него, а не рухнуть на пол. Текст на листке дрянной бумаги совершенно ее подкосил, слова пляшут у нее перед глазами.

Мадемуазель,

согласно решению апелляционного суда по семейным делам от 15/01/2015 вам принадлежит исключительное право опеки над вашей племянницей Хлоей Мурано.

Настоящим информируем вас об обращении мадемуазель Валерии Мурано, биологической матери несовершеннолетней Хлои Мурано, с просьбой о возвращении ей родительских прав.

В связи с этим обращением наши службы проведут обследование, отчет о котором будет направлен судье по семейным делам, который вынесет решение по просьбе мадемуазель Валерии Мурано.

Сообщаем, что сотрудница социальной службы мадам Анн-Софи Леук посетит вас на дому в четверг 20 декабря, в 10 часов утра. Необходимо ваше присутствие и присутствие вашей племянницы Хлои Мурано.

В случае затруднений заранее благодарим вас за уведомление до даты посещения.

В ожидании встречи с вами просим принять, мадемуазель, выражения нашего глубокого уважения.

Элизабет Дельпонт, координатор Службы социальной помощи детям – Север

У Агаты уходит почва из-под ног. После стольких лет отсутствия и скитаний Валерия возвращается и сеет в ее жизни хаос.

Она молча, уныло перечитывает в третий раз письмо и только теперь обращает внимание на дату отправления: четверг, 14 декабря. Сегодня 17-е, значит, Валерия предприняла этот шаг заранее, еще до своего возвращения.

У Агаты пресекается дыхание. Она все обдумала заранее…

– Где ты, zia?

Агата слышит собственный голос, как сквозь вязкий туман:

– Уже иду, детка.

Она уже идет. Нет, ее не принудят сдаться.

Война объявлена.

Час за часом мучаясь следующей ночью от неизбежной бессонницы, Агата ломает голову над своим ответным шагом. Предупредить о поступке Валерии родителей? Очень плохая идея, она уверена, что они ничего не знают, и не хочет брать их в заложники в истории, которая, как она надеется, сведется к юридической формальности. Они и так страдают после того, как узнали диагноз Валерии, к тому же рано или поздно – скорее, рано – они все равно сами обо всем узнают.

Социальный работник явится к ней через три дня. Ей надо сохранять спокойствие. Пять лет назад, когда запускалась процедура предоставления ей опекунства, Агата уже имела удовольствие принимать у себя социального работника, и это не считая последующих неожиданных визитов. Это в порядке вещей, так заведено, то, что ждет ее в четверг, – простая проверка. Будем, в конце концов, серьезными! Любой мало-мальски здравомыслящий чиновник займет ее сторону. Валерия – сама неуравновешенность во всем, что бы она ни делала.

Вместо того чтобы считать в ночи овечек, Агата занимается самоуспокоением, перебирая причины, превращающие ее в безупречную приемную мать; по тем же самым причинам ее предательнице-сестре откажут после первых пяти минут беседы… Сломленная усталостью, в три часа ночи она все-таки проваливается в сон – увы, недолгий.

Просыпается Агата в шесть утра, в голове туман, мысли путаются. Она пьет кофе чашку за чашкой, долго стоит под холодным душем, потом будит Хлою.

Пока та доедает хлопья, на телефон Агаты приходит сообщение из школы племянницы: в связи с подозрением на менингит у одного из учеников школа закрывается до субботы, когда начнутся каникулы.

Агата остается равнодушной к этой новости, разве что уныло приподнимает бровь, вспомнив знаменитую фразу бывшего Президента Республики: «Дерьмо всегда прилетает эскадрильями»[21].

Первое ее побуждение – конечно, позвонить родителям. В тех редких случаях, когда Хлоя хворала и пропускала школу, Агата попросту отвозила ее к ним по пути в «Галерею». Но, уже занеся палец над телефоном, она передумывает.

У родителей живет Валерия. Нельзя оставлять их вместе, учитывая обстоятельства. Неделя – это слишком долго для ее душевного спокойствия. Не говоря о том, что социальная служба насторожится, когда, явившись к ней, выяснит, что ее племянница находится у своих бабушки и дедушки, где к тому же проживает ее мать. Или молча признать, что она предпочитает работать, а не взять отгулы и заняться Хлоей, которая так в ней нуждается? Нет, это не вариант, ей придется остаться дома.

Сейчас не лучший момент пустить корабль в самостоятельное плавание, но Жозефина справится и сумеет сама все разрулить. Агата звонит на работу и приступает к решению проблемы.

Жаклин Риар не рада тому, что Агаты не будет на работе, но у нее накопилось столько часов переработки, что заведующая отделом кадров не может ей отказать. Что до Жозефины, то это Жозефина! Она продержится одна до Рождества, по ее собственным словам, шесть дней – это вполне терпимо.

Агата с облегчением возвращается к лениво завтракающей племяннице и подсаживается к ней с загадочным видом.

– Угадай, какая у меня новость!

Девочка поднимает на нее сонные глаза.

– Пришло сообщение из твоей школы: они закрываются на неделю на карантин, а это значит…

Хлоя так обрадована, что мигом просыпается.

– …что я не буду ходить в школу до каникул?

– Ага! Три недели каникул вместо двух!

– Урааааа!

Хлоя опрокидывает свой табурет и миску с недоеденными хлопьями и бежит к себе в комнату, вопя на бегу: «Вот это да!!!»

– Что ты вытворяешь? – кричит ей вслед Агата, давясь от смеха.

До нее доносится сдавленный голос Хлои, искаженный периной и грудой подушек:

– Я сплю дальше! Где это видано, чтобы рано вставать в каникулы?

Не успевает Агата оглянуться, а день уже подходит к концу. Она делает покупки, набивает холодильник, предвидя, что у племянницы прорежется на радостях небывалый аппетит, дважды созванивается с Жозефиной, чтобы убедиться, что «Галерея» не рухнула без нее, потом звонит матери, чтобы ее успокоить: нет, она сама справится