В Рождество звезды светят ярче - Софи Жомен

Эмильена Артман, сохраняя остатки достоинства, аккуратно складывает свою салфетку и спрашивает сына:

– В котором часу у тебя собрание правления?

Удивленный Александр смотрит на часы.

– До начала еще целый час, а что?

– Прекрасно, у тебя есть время собрать вещи. Если хочешь, я попрошу Андре помочь тебе спустить вниз чемоданы.

– Прошу прощения?

– Ты немедленно отсюда съезжаешь, Александр. Пока еще этот дом мой, и так было не одно поколение. Либо ты приносишь мне извинения за свои возмутительные речи, либо ищешь себе другое пристанище. В отелях нет недостатка. Кстати, почему бы тебе не воспользоваться гостеприимством Мари Вердье? В конце концов, раз она делала твоего отца таким счастливым, то могла бы постараться и для своего пасынка, разве нет?

Александр ошеломлен, он дрожит от плохо сдерживаемой ярости. Но перед ним мать, поэтому он не позволяет себе произнести слов, о которых потом всю жизнь жалел бы.

– Прекрасно, я так и сделаю: избавлю вас от своего присутствия. Обойдусь без Андре, сам справлюсь.

Он уже собирается покинуть гостиную, но на пороге задерживается, оборачивается и обращается к сестре:

– Надеюсь, ты это переживешь.

Ответом ему служат только поднятые плечи сестры, уткнувшейся лицом в салфетку.

– Смотри, не дай себя загрызть, Стефани.

Захлопывая спустя сорок минут дверь родного дома, он не знает, последний ли раз спускается по этому крыльцу, но уверен в одном: теперь ничего уже не будет так, как раньше.

Встреча с социальным работником произвела на Агату смешанное впечатление. Анн-Софи Леук – миниатюрная молодая женщина, улыбчивая и энергичная. Все прошло чрезвычайно вежливо, первые минуты – попросту хорошо. Гостья согласилась выпить чаю, первые чисто административные вопросы решились с ходу. Дальнейший разговор касался отношений Хлои и Агаты.

У второй не было ощущения, что ей задают хитрые вопросы. Она отвечала как на духу, следуя принципу, который Джузеппе внушал ей все ее детство: «Тебе простятся все ошибки, главное, будь честной и искренней».

Анн-Софи Леук ни разу не вышла из своей роли. Она записывала ответы Агаты в кожаную книжицу, сохраняя профессиональную сдержанность и не допуская, чтобы ее собственное отношение могло подвергнуться расшифровке.

Дальше она попросила привести ей Хлою. И тут тучи, которые, как считала Агата, давно рассеялись, разом сгустились. На протяжении всего разговора с уст племянницы не сходило имя ее матери. Мама то, мама се… При попытках Агаты вмешаться и расставить акценты Анн-Софи Леук напоминала ей, что это недопустимо. Агате оставалось сдерживать досаду, бессильно слушая панегирики Валерии в исполнении ее дочери.

Слава богу, Хлоя не преуменьшила значение Агаты в своей жизни. Более того, она проявила редкую для своего возраста зрелость. Но в разговор неизбежно возвращалась Валерия, ее обещания, при упоминании которых у Хлои загорались глаза.

Перед уходом гостьи Агата отправляет Хлою в ее комнату. Анн-Софи Леук уже надела пальто и направляется к двери.

– Прошу вас, мадемуазель Леук, еще одно словечко!

Кажется, женщина ждала этого, она оборачивается с благосклонным видом.

– Я знаю, что вы хотите мне сказать, мадемуазель Мурано. Вы вернетесь к сказанному племянницей, внесете уточнения по ряду фактов… Все люди в вашем положении поступают одинаково. Это совершенно закономерно, но бесполезно. Я сама интерпретирую полученные ответы, это мое ремесло.

– Конечно, я полностью вам доверяю. Но если послушать Хлою, то ее мать – сама безупречность, попросту принцесса из сказки. Но я обязана открыть вам глаза на Валерию, на ее патологическую нестабильность, ее шизофрению. Месяцами от нее нет ни слуху ни духу, а потом она обрушивает на дочь обещания, которые никогда не сдерживает. Она сидит на медикаментах…

– Прекратите!

В первый раз за всю встречу Анн-Софи Леук перестает улыбаться и повышает голос. Агата от удивления прикусывает язык, тогда та смягчается.

– Простите, мадемуазель, но я дам вам один совет. Поверьте, это не входит в мои обязанности. Знаете, в подобных случаях мы обязательно выслушиваем все стороны. Не думайте, что мы легко отнесемся к просьбе вашей сестры и бездумно вернем ей родительские права. Мы с ней уже встречались, социальная служба делает все необходимое. Мой вам совет: не спешите обвинять противную сторону. Наша служба всегда плохо воспринимает любое очернение, нападки. Сосредоточьтесь на Хлое, ничего не меняйте в ваших привычках. А в остальном доверьтесь нам.

Агата пристыженно опускает голову.

– Приму к сведению.

– Спасибо за встречу, хорошего вам дня, мадемуазель Мурано.

Анн-Софи Леук уходит, бесшумно затворив за собой дверь. Эффект от ее слов совсем не тот, какого она ждала.

«Доверьтесь нам»…

Сейчас Агата Мурано полна сомнений. Никогда еще она не чувствовала себя так неуверенно. Ей кажется, что вся ее былая уверенность разлетелась на куски, что счастье утекает между пальцев.

Еще немного, и она не выдержит. Нужно двигаться, нужно сосредоточиться на чем-то другом, иначе верх возьмут тошнота и отчаяние.

Ей на память приходит вчерашний визит Александра Артмана. Гендиректор «Галереи» был не на шутку раздражен и полон решимости. Вдруг он выполнит свою угрозу уволить ее, если она не вернется на работу? Он вправе ей грозить, но она дала себе слово не уступать, она достаточно сделала для «Галереи», чтобы ее оставили в покое хотя бы на пять дней. Но, рискуя приступом паники, она думает о том, как повлияет ее увольнение на решение судьбы Хлои. Это стало бы лишним гвоздем в ее, Агаты, гроб. Лишится работы – как пить дать потеряет право на опеку над племянницей.

Решение принимается за пару секунд. Александр потребовал, чтобы она завтра же вышла на работу, а она сделает лучше – вернется уже сегодня днем. Не ради него, а ради себя. Ее корабль протекает, как решето, спасти свое рабочее место – последняя остающаяся у нее спасительная соломинка.

Скрепя сердце она берет телефон и звонит матери.

– Mamma, окажи мне услугу…

Придя в «Галерею», Алекс еле отвечает на приветствия своих подчиненных. Он сознает, насколько замкнут сейчас, насколько враждебен.

Он прячется в своем кабинете, падает в кресло, закрывает глаза, заставляет себя глубоко дышать. Когда все плохо, надо разбираться с каждым делом по отдельности. Самое насущное – найти, где переночевать. Городские отели ему незнакомы, но он не сомневается, что Жанин все сделает, чтобы он не испытывал неудобств. Он зовет ее – сначала в открытую дверь между их кабинетами:

– Жанин, можно попросить вас зайти?

Он ждет несколько секунд, секретарша не отзывается.

– Жанин!

По-прежнему ничего. Александр встает и заглядывает в соседнюю комнату.