В Рождество звезды светят ярче - Софи Жомен

После аперитива начинается ужин, за которым все, включая Хлою, разыгрывают умиротворенность. Все, кроме Валерии. Старшая сестра глядит угрюмо, губы размыкает, только чтобы выпить один за другим три бокала вина. Отцу приходится убрать бутылку подальше от дочери.

Ложка дегтя портит бочку меда… При всех стараниях родителей, Хлои и самой Агаты придать ужину хотя бы видимость дружной семейной трапезы враждебность и сварливость Валерии вконец портят ее сестре настроение.

Та делает вывод, что старалась сколько могла. Даже в этот вечер, при всей усталости, помехах, истрепанных нервах, после того как у нее на глазах чуть не умер ее коллега, ей хватило сил протянуть сестре руку, хотя ничто ее к этому не принуждало. И в очередной раз ответом на ее протянутую руку служит надменность сестры, равносильная презрению. С нее довольно.

Она со звоном бросает на стол вилку, отодвигает свою тарелку.

– Что ж, сожалею, но так дальше нельзя. Mamma, твоя лазанья – объедение, но у меня пропал аппетит. Хватит, каждый раз кто-то старается, а кто-то только и может, что портить другим существование и таскать каштаны из огня.

Агата сама поражена своей резкостью. Никто за столом не смеет шелохнуться.

– Полагаю, тот, кто портит другим существование, это я? – цедит Валерия.

– А ты как думаешь, сестрица? Нет, серьезно, я – сама выдержка после этих невыносимых дней, если предлагаю тебе остаться ужинать, просто чтобы Хлоя могла побыть с тобой подольше, хотя известно, что ты вытворяешь у меня за спиной!

– Агата, – бормочет Роза искаженным от волнения голосом, – что ты такое говоришь? Подумай о Хлое…

Но Валерия не намерена сдерживаться, оказывается, она весь вечер терпела, чтобы сейчас дать волю своему гневу.

– Неужели? Я что-то вытворяю у тебя за спиной? Тогда объясни мне, образцовая сестренка, почему социальной службе опять понадобилось со мной встретиться, якобы чтобы дополнить информацию? Каких гадостей ты им обо мне наплела?

– Что?!

Агата задыхается от возмущения. Как она смеет? Это же она сама обратилась к социальной службе! Ей хочется плеснуть в лицо сестре вином.

Роза Мурано поднимается из-за стола, встает за спиной у Хлои и кладет руки на плечи внучке, как будто хочет защитить ее от читающейся в ее глазах душевной боли.

– Агата, Валерия, ради бога! – умоляет она. – Не при малышке, mio Dio[22]!

– Девочки, – подает голос недоумевающий Джузеппе, – что еще за история с социальной службой?

Агата готова проглотить язык. Она сама удивлена, как до сих пор не разревелась. Угораздило же ее проговориться! Господи, теперь все рухнет…

– Агата ничего вам не рассказывала? – звонким голосом спрашивает у родителей Валерия. – Я официально потребовала вернуть мне опеку над Хлоей. Решение будет принято после праздников. Ясное дело, Агата, безупречная Агата, святая Агата, наплела про меня социальной службе невесть что. Но я не горюю, судья по семейным делам обязательно признает мою правоту, и мне скоро вернут мою дочь.

За этим объявлением следует гробовая тишина. Агата закрывает лицо салфеткой. Роза шатается, но еще крепче держит Хлою. Джузеппе бледен как снег.

– Агата… – бормочет он. – Скажи, что это неправда. Она ведь этого не сделала?

Младшая дочь не в силах ответить, слишком тяжело у нее на душе.

– Значит, я навсегда останусь жить с мамой? – спрашивает Хлоя.

Искренняя надежда, звучащая в детском голоске, – последний удар кинжалом Агате в самое сердце. Она опрокидывает свой стул, убегает в свою комнату и падает на кровать с окровавленной душой и с залитым слезами лицом.

Зарывшись лицом в подушку, она слышит сквозь рыдания звон посуды и невнятные голоса. Слова взволнованной Хлои разобрать проще.

– Почему zia грустит? Она не рада за меня?

От входной двери доносится шорох одежды, кто-то садится на край ее кровати, шершавые пальцы гладят ее по голове.

– Агата, милая, – слышит она голос отца, – mamma уложила Хлою и уезжает с Валерией домой.

Агата что-то мычит в подушку, потом спрашивает:

– А ты?

– Я? Надо же кому-то доесть лазанью. Хотя есть и более срочные дела…

Агата слышит отцовское кряхтение, падение ботинок на ковер, скрип кровати. Джузеппе прилег рядом с ней.

Тогда она отрывает голову от мокрой подушки и прижимается к плечу своего отца, тот обнимает свою маленькую несчастную мышку.

– Все это так меня печалит, cara mia, у меня нет слов.

– У меня тоже, papa.

– Мне хотелось бы тебе обещать, что все наладится, но не могу, потому что не знаю.

Агата наполовину вздыхает, наполовину всхлипывает.

– Я жалею, что пожелала возвращения Валерии в нашу жизнь…

Джузеппе не отвечает. Он не знает, что она имеет в виду, и считает, что так лучше. Ему остается гладить дочь по голове, просить ее закрыть глаза. Агата слушается отца, и тот поет ей своим воркующим басом колыбельную «Битлз», которой баюкал ее в детстве:

Sleep, pretty darling

Do not cry

And I will sing a lullaby[23].

Пока звучит песня, пока отец обнимает дочь, пока длится это отнятое у хода времени мгновение, Агата опять превращается в маленькую девочку. Она боготворит каждую волшебную секунду, пока не погружается в сон.

19

Агата приезжает в «Галерею» с помятым лицом, почти не накрасившаяся, с виноватой улыбкой, с мучительной мигренью. Утро началось для нее с таблетки парацетамола. Это воскресенье будет одним из самых напряженных дней «Феерий». До Рождества всего два дня.

– Вау! – Так встречает ее в мастерской Жозефина. – У тебя бывали деньки и получше. Плохо спала?

Вместо объяснения Агата криво усмехается.

– Бодрись, послезавтра уже праздники! – радуется ее жизнерадостная ассистентка, уже разворачивающая новые украшения.

Агата качает головой и подходит к бумажной доске, на ней записан чек-лист. Час от часу не легче!

Превратившись в старательных муравьев, они выполняют свои задачи и время от времени вычеркивают уже сделанное из списка. Перерыв на перекус длится считанные минуты, этого мало, чтобы Агата зарядилась энергией. Сказать, что вялость не проходит, – ничего не сказать…

– Когда закончишь пересчитывать конфеты, – обращается она к Жозефине, – сможешь помочь мне перетащить эту коробку к домику Дедушки Мороза, пока не придет сам Николя Клаус? Я такая разбитая, что сама не управлюсь с этим и за сутки.

– Конечно!

Ассистентка закрывает колпачком свой фломастер и присоединяется к Агате. Они приседают перед особенно объемистой коробкой с книгами, которые будет дарить своим малолетним гостям Николя Клаус, и кое-как выносят ее из мастерской, втаскивают в лифт и доставляют к шале Рождественского Деда.