В Рождество звезды светят ярче - Софи Жомен

Господи, я ни о чем не жалею…

Да, смерть отца вынудила Алекса согласиться с ролью, к которой он никогда не стремился, считал отравленным подарком, наказанием, но сейчас до него начинает доходить, что, в сущности, он всегда себя обманывал. Здесь, у изголовья Максимилиана Пеннека, съедаемый виной и тревогой, он впервые понимает, что искренне любит всех этих людей, десятилетиями бывших рядом с его отцом и до сих пор готовых подставить плечо сыну.

Кто еще готов так безоглядно его признать, кто еще так беззаветно ему предан? Никто в целом свете. Он думал, что состоится, построив свою собственную империю, но все, что ему удалось создать за последние десять лет, – лишь бледное подобие капитана бизнеса, уважаемого за деловую хватку. Никто никогда не будет уважать его так, как здесь. Чтобы это понять, ему хватило месяца – совсем немного. Отец был прав: свое наследие, свое будущее он обретет в «Галерее».

– Уснул?

Алекс оглядывается на Жанин, он не слышал, как она вошла. Она дает ему кофе в картонном стаканчике. С молоком, без сахара. Как обычно.

– Спасибо…

Она осторожно наклоняется к Максимилиану, поправляет на нем одеяло, проводит рукой по его волосам. Не как мать, переживающая за свое дитя, а как женщина, заботящаяся о любимом мужчине.

Алекс, взволнованно наблюдая за ними, понимает, как мало знает о своих подчиненных, даже о самых старых, помнящих его ребенком и относящихся к нему, как к сыну.

– Мне ужасно жаль… – бормочет он.

– Знаю, Александр. Помните, что всегда говорил ваш отец?

– О чем?

– О наших заблуждениях. Он говорил: «Если упорствовать в своем заблуждении, оно превращается в ошибку».

Он серьезно кивает.

– Мне очень повезло, что у меня есть вы.

– Это взаимно, Александр. Просто вы упорно не хотите этого признавать. Вы хороший руководитель, с этим все согласны, но ваша требовательность возводит между вами и остальными стену, мешающую вами видеть главное.

Алекс вздыхает.

– Я очень хорошо понимаю, что вы хотите сказать.

– Тем лучше. Возвращайтесь домой, отдохните. Судя по вашему виду, вам это нужно.

Домой? Нет, в четырехзвездочный отель в центре города…

Он встает и смотрит напоследок на Максимилиана.

– Спасибо, Жанин. Называйте меня только по имени, мне это помогает.

Он выходит из палаты, идет к лифту, полный нового чувства, смеси вины и надежды. Выйдя из лифта в холл, он видит за столиком кафетерия над дымящейся чашкой Агату. Первое его побуждение – подсесть к ней, но мешает ее поведение: при виде его она достает из сумочки телефон и принимается изучать на его экране свое отражение.

Александр разворачивается и, стиснув челюсти, торопится к своему автомобилю, внутреннее кипя. С ней все будет гораздо сложнее.

Он уезжает со стоянки, слишком сильно давя на газ, мотор отзывается на его раздражение надсадным ревом.

К черту Агату Мурано с ее злопамятством, он обойдется без нее, у него есть «Галерея Артман».

В субботу, как каждый вечер вот уже три дня, Агата оставляет машину на некотором удалении и идет домой пешком, ежась на ходу от мысли о возвращении. Уже вечер, она знает, что, отперев дверь, почувствует аромат блюда, приготовленного бабушкой и внучкой, и легкий табачный дух неизменной отцовской трубки: он всегда носит ее с собой, хотя уже больше трех лет не курит. Еще она уловит запах духов своей сестры, йодировано-пряной смеси, сочетающийся для нее только с Валерией и с момента получения письма из службы охраны детства неизменно вызывающий у нее тошноту.

Таков единственный компромисс, который она сумела найти: родители и Валерия приходят сидеть с Хлоей к ней домой.

С тех пор вход в собственную квартиру сродни для Агаты с выходом на опасную арену.

– Ку-ку, вот и я, я вернулась!

В кухоньке сидят за столом Хлоя, ее родители и Валерия. Они играют в «Уно» и ждут, когда поспеет лазанья. При виде Агаты Роза кладет свои карты и встает, чтобы поцеловать Агату, хотя они виделись только этим утром.

– Как твой коллега? – спрашивает она.

Дочь, снимая пальто, отвечает:

– Спасибо, уже лучше. Опасность миновала. Он благодарит тебя за твои миндальные пирожные.

Роза крестится и подносит ко рту большой палец.

– Santa Madonna, я молюсь за него, ты знаешь.

– Знаю, mamma. Спасибо тебе за все.

– Теперь все будет хорошо. А тебе надо поспать, у тебя такой усталый вид…

Немудрено… С четверга они с Жанин по очереди навещают Максимилиана. Дело вовсе не в том, что она утомляется в обществе бедняги электротехника, а в том, что напряженная работа в «Галерее», отсутствие перерывов и поездки в больницу оставляют ее совершенно без сил.

Роза гладит дочь по щеке и обращается к сидящим за столом:

– Джузеппе, Валерия, нам пора! Дадим Агате отдохнуть, она падает с ног.

Отец немедленно встает, но Валерия, с момента возвращения сестры старающаяся не встречаться глазами с сестрой, остается сидеть. Этого достаточно, чтобы в наметившуюся брешь ринулась Хлоя.

– Уже? Мы только начали партию, так нечестно!

– Хлоя, – обращается к внучке Роза, – ты же знаешь, договор дороже денег. Не дуйся, завтра так наиграешься, что карты выронишь!

Не девочка упрямствует.

– Всегда одно и то же! Решает zia, выбирает zia, командует zia! А я? Я хочу проводить дни у вас, а не здесь.

– Хлоя, – ворчит Джузеппе, – помни свое место, будь умницей. Иногда лучше решать взрослым, оно и к лучшему.

– Для кого к лучшему? – взвивается Валерия, не переставая смотреть в окно. – Моего мнения тоже никто не спрашивает.

Роза Мурано умоляюще ищет взгляд мужа, но тот не успевает вмешаться. Агата подходит к духовке и, глядя внутрь через толстое стекло, восклицает:

– Опять ты наготовила лазанью на целый полк, mamma! Когда будет готово?

– Минут через десять.

– Вот и хорошо, успеем выпить по аперитиву. Хлоя, накрой, пожалуйста, на стол. Нас пятеро. Я тем временем откупорю бутылочку розового.

Племянница одержала скромную победу, но ей хватает ума не ликовать. Она подскакивает к буфету и достает тарелки. Агата идет в чулан, служащий еще и винным погребом, и выбирает бутылку. К ней подходит мать.

– Агата, – шепчет она дочери, – ты не обязана. Мы с твоим отцом можем забрать Валерию и уехать.

Агата пожимает плечами. Вот уже два дня после сердечного приступа у Максимилиана она не перестает удивляться собственной чувствительности и боязливости. Так сильно на нее подействовала беда с электротехником, оказавшимся в шаге от смерти. Она испугалась и за собственных родителей, его ровесников. Эти вечером ей хочется провести с ними, и ей все