Три дня на перекрёстке - Андрей Белкин

Вызывают вертолёт, как выяснится позже – он в мою спортивную страховку не входил, меня кладут в госпиталь. Ставят на ноги, но боксёрской карьере конец. И что мне предложил дядя Сэм?: «Сынок, ты оплати медицинские счета, только за вертолёт 30 тысяч долларов, и за колледж тоже теперь плати, ты ведь вылетел со спортивной стипендии». Спасибо парням из боксёрской ассоциации колледжей – они медицинские долги все закрыли. А вот учёбу пришлось бросить, мне с моим теперешним здоровьем, даже образовательный кредит отказываются выдавать, хотя его выдают почти всем! Вдруг сдохну, не выплачу… Пытался работать на ферме отца, но от физических нагрузок я стал сильно уставать, и тут же обостряется боль в шее. Спасибо, колледж сжалился надо мной и взял на работу библиотекарем. Там и познакомился с Анной, – Джон поднёс руку невесты к своему лицу и поцеловал, – не похоже на Голливуд, да…, – усмехнулся бывший боксёр.

За интересным общением не заметили, как добрались до Таганки. Арсен, через кресло Ивана, с трудом выпутался из низкой машины и, попрощавшись с попутчиками, отдельно напутствовал американца: «Не слушай никого Джон, если ты полюбил Россию, оставайся. Удачи!» Анна злобно съёжилась, Джон сказал по-русски «Спасибо», Иван вернулся в машину, а Карина, уточнив адрес у Анны, в Молоке она запомнила только метро Щербаковская, ускорилась. До второго адреса восьмёрка долетела за 8 минут. Это был огромный сталинский дом, прямо рядом с метро Щербаковская. Когда молодожёны покинули автомобиль и сердобольная таксистка и её напарник остались наедине, Иван выпалил:

– За нами хвост! От самого Молока!

– Знаю, – Карина была омерзительно расслаблена.

– А, если, КГБ? – Иван снова, как и при знакомстве с Амалией, представил себя в психушке.

– Не думаю, скорее уголовники, какие-нибудь. Сейчас проверим! Обычно в КГБ неплохие водилы. Они на нашем треке гоняют, в Сокольниках, тренер по секрету на ушко шепнул.

С этими словами Карина бросила сцепление и, вдавив газ в пол, с дикой пробуксовкой выстрелила с места. Преследователи, от неожиданности забыв включить фары, рванули за ней, но уже при выезде со двора безнадёжно отставали. Карина, возбудив в себе богиню автогонок, в любимом ею стиле бросила тормоза на произвол судьбы, и в управляемом заносе, вылетая на проспект Мира, безапелляционно прокричала:

– Это какой-то чайник, а не водила, даже скушно!

Иван в правое зеркало видел, как синяя шестёрка бочком раскорячилась в повороте и, отсвечивая стеклом блёклых фар, стремительно пропадала с линии обзора. Когда Карина вылетала на Садовое, шестёрка уже несколько минут не появлялась в зеркалах, безжизненно затерявшись в ночной Москве. На Таганской площади, на всякий случай, прорезав Садовое на оранжевый, Карина не сбавляя темпа и, низенько паря над дорогой, полетела к Каширке. Там, последний раз скосив задним бампером поворот, она вдруг переродилась в аккуратного и даже застенчивого водителя, и третий по счёту на её пути ГАИшный кордон был избавлен от тоскливой обязанности отворачиваться от визжащих и летящих 04, МОС…!

Карина остановила машину около домашнего подъезда и заглушила двигатель: «Кажется, оторвались!» В её ехидном голосе слышалось недовольство, от того, что она без борьбы победила в этой ночной гонке.

– Я тебя спасла, любимый! – Карина, со сноровкой и гибкостью кэмээса по гимнастике, перескочила на колени Ивана, и уже видела себя изнывающей от страсти и собственных стонов, как полутьму двора пронзил белый яркий луч…

… Ивану снился сон. «В Токамаке Т-15 МД ликвидировали последствия аварии. Сегодня запустят в обычном режиме», – прочла Катя новость в телефоне. Слова её гулко обрывались и растягивались, а сама она задрожала, затем колыхнулась, и Ивана что-то кольнуло в глаза. Белый острый свет бегал по зрачкам и жёг их нестерпимой му́кой. Иван хотел закрыться рукой, но не смог, кинулся отвернуться, но тоже тщетно. Как будто тело, шея, руки и ноги не слушались или были прикованы чем-то глухим и незаметным. Усиливающийся бессвязный шум, как показалось Ивану женского голоса, взламывал его и, осаждая настойчивостью, что-то требовал. Догадавшись, что от света можно спрятаться простыми веками, Иван закрыл их, но что-то опять вмешалось, и веки не подчинились.

– Не закрывайте глаза! – вдруг совершенно отчётливо, как будто из ушей выдернули беруши, донеслось до Вани.

Домой

Иван 19 лет, Иван 53 года

Иван проснулся от яркого белого света. Его слепил назойливый острый луч, бегающий по слепым зрачкам, и колокольный голос требовал очнуться. Иван не знал, что он вот уже как три дня спит в коме и его присутствие в реанимации будоражит всех, в особенности женщин. И что его пребывание здесь вызвало скандал и заставило зав. отделением принять резкие и возмутительные, по мнению женского коллектива реанимации, меры. Виновником скандала был не Иван, точнее Иван, но не весь, а только та его часть, которая отвечает за зачатие. В первый же вечер, эта часть, наплевав на кому, беззастенчиво увеличивалась в размере и беспрерывно извергала живительные семена. Женское медицинское сообщество, прознав об этом, побросало всех пациентов, и заполонило подступы к кровати Ивана. Их жадные и восхищённые лица млели и непотребно мечтали забрать к себе этого вожделенного самца. Но нарождающаяся секта была на корню загублена зав. отделением Екатериной Владимировной. Она разогнала страждущих самок по рабочим местам, перевела осеменителя в отдельную палату, и выставила у дверей палаты охрану. И самое возмутительное, поставила ухаживать за осеменителем самую возрастную и фригидную медсестру, хотя претендентками в сиделки к Ивану были все незамужние и не только – женщины отделения. А чтобы окончательно утвердить своё решение, собрала весь женский коллектив и обрезала: «Когда он очнётся, можете к нему хоть в очередь выстроиться. А пока он беззащитен, гол и беспомощен, как младенец, ни одна из вас к нему больше не сунется». По отделению сразу поползли слухи, что заведующая бережёт осеменителя для себя!

– Слава Богу, вы очнулись. Поздравляю! Вы были в коме три дня. Как себя чувствуете? – высокая красавица с золотою косой, облачённая в белый, приталенный халат, невольно проскользила глазами по простыни пациента, и по тому месту, где скрывался виновник 3 дневного переполоха.

– Хорошо. У меня были странные и очень живые видения, – Иван выглядел обеспокоенным.

– Не волнуйтесь, это нормально для человека в коме, – зав. отделением, а это была она, встала с края кровати Ивана и направилась к выходу. Около самой двери она обернулась, – отдыхайте, ни о чём не думайте. Вы крепкий и быстро пойдёте на поправку. Никаких серьёзных травм после той машины у вас нет. Вас сбила уборочная машина, – пояснила золотая коса, –