Ядовитые мальчики - К. Л. Тейлор-Лэйн

руку, провожу пальцами по нежной, разгоряченной коже, скрытой под завесой волос, потому что вдавливать консиллер было слишком больно, а еще больнее думать о том, как Линкс прижимал меня к себе. Я дрожу от холода, и от этой мысли, опускаю руку. Делаю резкий вдох морозного воздуха и продолжаю спешить к дальнему зданию на консультацию.

Я ненавижу, что мне приходится это делать. Встречаться с незнакомцем, который ничего обо мне не знает. Мистер Маршалл, Флинн, мягко говоря, пугающий, так что я не знаю, как он может быть моим кем? Что-то вроде консультанта по жизни в колледже? Кто-то, кто находится в безопасном месте, может помочь мне со школьными проблемами, с заявлениями о приеме на работу, но на самом деле он не может помочь мне. Он говорил со мной скорее как жуткий, агрессивный терапевт. Но это было еще не самое худшее. Хуже всего было то, каким красивым он казался мне.

Рост около шести с половиной футов, широкие плечи, густые вьющиеся черные волосы, длинные на макушке, короткие по бокам. Легкая щетина, определенно намеренная, вдоль впадин его щек, широкой квадратной кости челюсти. Полные розовые губы, бледная кожа и мускулы на бедрах, которые определенно принадлежат игроку в регби. Он преступно красив и слишком стар для меня.

— Тридцать. Если тебя это устраивает?

Он на одиннадцать лет старше меня.

Я никогда не чувствовала влечения к парням постарше, не то чтобы он старый, определенно нет, просто… Я никогда ни к кому по-настоящему не чувствовала влечения до того, как приехала сюда. До того, как я потеряла девственность. Как я оказалась с этим парнем. Я содрогаюсь при одной мысли об этом, о нем. Смех. Что было после этого…

Какого черта я думаю об этом?

Качаю головой, колени протестуют, когда я взбегаю по деревянной лестнице в кабинет Флинна. Я отбрасываю все мысли о нем и этих дьявольских голубых глазах. Боже, они похожи на расплавленный адский огонь, тлеющий на фоне черных зрачков.

Я облизываю потрескавшиеся губы, ощущая вкус ванильно-тыквенной гигиенической помады, и спешу нанести ее повторно. Вчера вечером я выпила недостаточно воды, и теперь страдаю от последствий обезвоживания. Что еще раз напоминает мне, что, черт возьми, я хочу пить. Но я опаздываю, а я никогда не опаздываю.

Дерьмо.

Остаток пути я пробегаю по длинному пустому коридору, впереди только вход в библиотеку на третьем этаже и закрытые двери профессорских кабинетов.

Резко останавливаясь перед дверью мистера Маршалла, я делаю глубокий вдох, чувствую, как внутри у меня все сжимается, а затем поднимаю руку и стучу костяшками пальцев по ярко отполированному дереву двери рядом с блестящей золотой табличкой с его именем.

— Заходите. — немедленно зовет он глубоким, обманчивым рокотом, заманивая тебя в безопасное место только для того, чтобы потом выглядеть так, будто он собирается съесть тебя живьем.

Неохотно я осторожно открываю дверь. Темнота приветствует меня, мои глаза мгновенно выискивают лампу в дальнем углу комнаты. Я держусь за свет, когда вхожу, стараясь не обращать внимания на темные пространства, заполняющие остальную часть комнаты, закрываю дверь за своей спиной и сажусь, прежде чем он пригласит меня сесть.

Я не могу заставить себя взглянуть на него через широкое пространство стола, когда сцепляю свои покрытые татуировками пальцы на коленях, изучая замысловатые линии плюща, еще не готовая увидеть его. Мое дыхание прерывистое из-за бега, и я смотрю на свои костлявые пальцы, пока боль в легких от морозного воздуха не начинает ослабевать.

Мне никогда не нравились консультации, терапия, психиатры. Все в них слишком агрессивно и любопытно, и такое чувство, что сверло со свистом проникает в полость моего мозга. Я плохо справляюсь с давлением, а вопросы вызывают у меня стресс.

Пот выступает у меня под мышками, и я сбрасываю свою толстую куртку, тяжело сглатывая. Во рту сухо, как наждачная бумага, мне нужно выпить, воды или…

— Привет, Поппи. — говорит мистер Маршалл, прерывая мои беспорядочно вращающиеся мысли, но он не просто говорит это.

Это скручивающийся рокот, который кажется свирепым, когда вырывается из его рта, подобно соблазнительному плевку. Звук обволакивает меня, как удав. Потому что впервые со вчерашнего утреннего сеанса я вспоминаю, как он меня назвал.

"Ангел".

Мои глаза впиваются в его, как будто они не смогут остановиться, даже если я вырву их, и я тяжело сглатываю, глядя на ухмылку на его губах. Тогда я действительно смотрю на него, изучая его лицо. Шикарные бледно-розовые губы, изогнутые, как лук Купидона. Сильный, прямой нос, густые, аккуратные черные брови, легкий слой целенаправленной щетины на впалых щеках. Высокие скулы, квадратная челюсть, круглые уши, которые немного торчат, и я люблю их. Они напоминают мне мои собственные, слишком большие для моей головы, слишком торчащие, чтобы меня за них не дразнили, вот почему я всегда прикрываю их волосами, но я не возражаю против них, они мне даже нравятся, я просто прячу их, чтобы быть меньшей мишенью.

— Поппи? — я понимаю, что с приливом жара к моим щекам я пялюсь.

Но что еще хуже, при звуке моего имени на его губах мне это нравится. Немного слишком сильно. Его глубокий голос ласкает, как язык, спускающийся по моему позвоночнику.

— Д-да? — я заикаюсь.

Язык прилип к небу, взгляд опускается к моим коленям, я сильнее сжимаю пальцы, обводя ими свои тонкие запястья, позволяя ногтям впиться в них изнутри.

— Ты слышала что-нибудь из того, что я только что сказал? — спрашивает он осторожно, нерешительно.

Мои брови хмурятся, пальцы впиваются глубже, ногти впиваются сильнее.

Я не слышала, что он сказал. Я ничего не слышала. Он вообще что-то говорил, когда я смотрела на его красивое лицо, игнорируя его высасывающие душу глаза. Любовалась его ушами. Я вздрагиваю от самой себя, желание протянуть руку и убедиться, что мои собственные уши закрыты, мучительно. Покалывает до кончиков пальцев ног, возникает желание вскочить со стула и убраться отсюда к чертовой матери. Спрятаться в своей комнате.

Но потом я думаю о Линксе, и боль разрывает мою грудь, как будто у меня чертов сердечный приступ.

Паника захлестывает меня, выбивая воздух из легких, потому что я снова в отключке, хотя на самом деле в сознании. Я отключилась, не слышала ничего из того, что он сказал, и я пугаюсь себя, когда становлюсь такой. Все погружается во тьму.

Я не могу вернуться к темноте.

— Поппи?

Пальцы под моим подбородком заставляют меня вскочить с кожаного кресла, мои ноги неуклюже пытаются подобраться под меня, но у них ничего не получается,