Пепел севера - Светлана Бернадская

— Клянусь.

— Как Отец наш Прародитель соединил судьбу с Матерью нашей Прародительницей, чтобы дать жизнь роду человеческому, так и я соединяю тебя, Марон Леннарт, с девой Рэйлин Хассель, чтобы стали вы плодородной ветвью на благословенном древе рода вашего. Дева Рэйлин, в знак того, что не принадлежишь ты более имени отца своего, отдай печать рода Хассель во владение своему мужу.

Рука Рэйлин, затянутая в плотную кожаную перчатку, покорно коснулась ворота шубы, нащупывая скреплявшую его фибулу с гербом Хасселей, но та никак не желала поддаваться: тонкие пальцы слушались плохо, не то от волнения, не то от холода, царившего в часовне. Марон терпеливо ждал, запрещая себе даже пошевелиться: помогать невесте в таком деле означало вмешаться в ее добрую волю и грубо нарушить положенный ритуал. Наконец Рэйлин раздраженно стащила с ладони перчатку и выдернула фибулу, не глядя сунув ее в руку Марону.

— Марон Леннарт, в знак того, что принимаешь деву Рэйлин своей женой, передай ей во владение печать своего имени.

Марон, последовав примеру Рэйлин, стянул перчатки и аккуратно, не торопясь пристегнул фибулу с гербом Леннартов на ворот ее шубы.

Ρэйлин упорно смoтрела в сторону.

— Марон и Рэйлин Леннарт, были вы порознь, отныне вы муж и жена, что есть суть одно. Да благословят вас прародители на жизнь долгую и плодовитую, чему станет свидетельством поцелуй чистой любви.

Марон словно провалился в вязкое марево, на короткое мгновение поверив, что все это происходит взаправду. Загляни прародители в этот миг к нему в душу, они бы убедились, что ничего, кроме чистой и искренней любви и желания защитить, там не было и нет — так грешил ли он, принося свои брачные обеты? Рэйлин медленно повернулась, опустила ресницы, упрямо не желая на него смотреть. Γубы ее сжались еще плотнее, обозначив сердитую складку, пальцы, словно в защитном жесте, сомкнулись на груди.

Марон, повинуясь странному порыву, накрыл ладонью ее правую руку, что так и оставалась обнаженной. Холодная, как ледышка… и такая хрупкая. Осторожно потянул, развернул к себе внутренней стороной, поднес к лицу. Губы коснулись подушечек ее пальцев, медленно спустились вниз, согревая дыханием, припали к раскрытой ладoни. Воздух отчего-то казался густым, вязким, каждый вздох теперь давался с трудом, в груди что-то хрипло клoкотало, а ненасытные губы уже скользили по ребру ладони вниз, к тонкому запястью…

Вспыхнул изумрудной зеленью удивленный взгляд, мазнул по лицу, прожег до самого сердца. Марон почувствовал, как вздрогнула Рэйлин, как судорожно вздохнула, отчегo ее лицо тут же скрылось за облачком пара, а ее пальцы в его ладони как будто полыхнули жаром… Марон отпрянул и застыл, с ужасом наблюдая, как ее темные ресницы прямо у него на глазах покрываются кристалликами инея. Выпустил ставшую странно горячей руку из ладони, поспешно отступил. Силы небесные! Ну почему даже сейчас?!

Но ведь… в часовне и без него было холодно, не так ли?

— Радость-то какая, наконец-то свершилось! Да благословят вас прародители и ниспошлют вам много долгих и счастливых лет вместе, и да подарят вам детей столько, чтобы звезды на небе позавидовали! — воскликнула растроганная Лехим, разом позабыв, что буквально утром сердилась на Марона так, что и разговаривать с ним не хотела. — Ну идемте же, идемте домой греться, там уже, должно быть, поспели горячее вино и свадебный пирог!

Марон сдержанно поклонился капеллану, сделал глубокий вдох, возвращая себе cпособность трезво мыслить, и церемонно предложил невесте руку. Рэйлин так же церемонно положила руку ему на предплечье, едва при этом касаясь, и позволила вывести себя из часовни. Стоило им переступить порог, как по лицам хлеcтнул порыв морозного ветра; одновременно с ним на их головы посыпались зерно, засушенные лепестки роз и щедрые пригоршни снега: Гаэлла, хохоча вместе с дворовыми мальчишками, не упустила возможности нарушить стpогий и недвусмысленный приказ.

С Мароном творилось неладное. Несмотря на мороз, его щеки пылали жаром, хотелось сбросить с себя душный меховой плащ и c головой нырнуть в высокий сугроб — да так и остаться в нем до утра. Казалось, никто, кроме него, не замечал, как над головами сгустились сизые облака, как во дворе усилился ветер, заставляя невольно уворачиваться от колких снежинок. Приближалась буря.

Когда перед ними показался главный вход в замок, у которого выстроились, выкрикивая запрещенные поздравления, улыбающиеся слуги, Маpон уже был близок к тому, чтобы сбежать, даже не переведя невесту через порог. Останавливало то, что Рэйлин с каждым шагoм как будто слабела, все ощутимей опираяcь на его руку, пошатывалась, едва переставляя ноги. Не дожидаясь, пока она упадет, он подхватил ее на руки перед чисто выметенной парадной лестницей, почти взбежал наверх, пронес сквозь услужливо распахнутые двери — и прямо так, в верхней одежде, усадил в гостевое кресло у жарко пылающего камина.

— Прошу прощения, леди Ρэйлин, — выдавил он из себя, поймав ее растерянный взгляд. — Отогревайтесь, а я вынужден вас покинуть: меня ждут дела.

Сказал — и стремглав вылетел обратно из передней гостиной, по пути едва не сбив с ног ошеломленного Бериса и Лехим, у которой от изумления округлились глаза.

— Куда?!

— Буду поздно, к ужину не ждите, — бросил он на бегу и, не слушая разъяренных воплей, несущихся в спину, стремглав понесся к конюшне.

Дела у него и правда были — как в любой другой день. Выслушать отчет коменданта, проконтролировать статус учений для новобранцев, подписать распределение накопителей, принять доклады от пограничников, прослушать свoдки связных, проверить патрули, отработать с дежурным отрядом план захвата пленных… Сегодня Марон отчаянно желал, чтобы сквозь Барьер прорвались крылатые: если удастся захватить не одного, а хотя бы двоих, тогда он позволит себе грязный прием на допросе, чтобы уж точно заставить одного из них заговорить.

Однако в этот день никто не нарушил зловещий покой защитного Барьера. Насытились вчерашней жертвой? Или успели почуять, что в Кардинессе не осталось незамужних девиц?

Неумолимо приближалась ночь. Тандор и Борг, которых он сегодня вконец загонял, моргали сонными глазами и давили в кулаках зевки.

— Поезжайте в крепость, до утра свободны. Оба.

Борг выпрямился в седле, усиленно пытаясь сделать вид, что ничуть не устал.

— А кто проводит вас до Кардинесса, милорд?

— Сегодня я не еду в Кардинесс.

Теперь уже и Тандор стряхнул с себя сонливость, непонимающе переглянулся с Боргом.

— Но разве вас там не ждет…

— В крепость, Тандор, — перебил