Ранчо страстных признаний - Лайла Сэйдж

Я выпрямился, потянулся, подняв руки над головой, и поблагодарил судьбу за то, что работаю на ранчо, а не ремонтирую бытовую технику. После работы на ферме тело болело, но это была приятная усталость. А вот вся эта возня с машинкой только злила.

Я вытер руки тряпкой и поставил стиральную машину на место. Надеялся, что теперь она заработает.

Отвлекшись от ремонта, я услышал звуки, доносящиеся из гаража. Я вышел из прачечной через боковую дверь. Гаражные ворота были открыты.

Райли сидела за ударной установкой с палочками в руках и яростно лупила по барабанам. Хэнк устроился в походном кресле и перебирал струны дорогой электрогитары, а Тедди стояла, прислонившись к воротам. Ее лица я не видел, но плечи тряслись.

Я подошел к ней сзади и положил руку на гаражные ворота прямо над ее головой.

– Что здесь происходит? – спросил я.

Тедди вздрогнула – похоже, не ожидала меня увидеть.

– Папа! – крикнула Райли. – Смотри!

Она ударила по каждому барабану дважды и закончила легким акцентом на тарелке.

– Ты просто профи, солнышко, – сказал я.

Райли буквально светилась от радости.

– А ты знал, что Хэнк играл в группе? – спросила она.

– Насколько помню, даже не в одной, – ответил я, кивнув Хэнку и надеясь, что он не обратит внимания на то, что я стою как-то слишком близко к его дочери.

– Я хочу играть в группе! – заявила Райли. – А девочки могут быть барабанщицами?

Я собирался ответить, но Тедди меня опередила:

– Черт возьми, конечно, могут!

Я расплылся в улыбке.

Райли хихикнула:

– Папа говорит, это плохое слово.

– На этот раз простим, – сказал я, стараясь не засмеяться.

Райли кивнула.

– Есть много потрясающих барабанщиц, солнышко, – добавила Тедди. – Мэг Уайт, Карен Карпентер, Шейла И. – Она явно разошлась. – Мы их послушаем, и ты сама увидишь, какие они крутые.

– А ты умеешь играть на барабанах? – спросила Райли.

– Умею, – сказала Тедди. – Но давно не играла.

Глаза Райли расширились.

– Сыграй, сыграй, сыграй! – сказала она.

Дочь посмотрела на меня, вся дрожа от нетерпения. Боже, она сегодня вымотается до упаду.

– Папа, скажи Тедди, чтоб она сыграла!

Тедди резко развернулась ко мне, и ее хвост ударил меня по лицу.

– Эй, – сказал я, – смотри, куда машешь этой штукой.

Но если честно, мне было все равно.

– Не подведи нас, – поддразнил я.

Тедди закатила свои голубые глаза, но, похоже, с трудом сдерживала улыбку.

Она подошла к ударной установке. Райли тут же уступила ей место и протянула барабанные палочки.

– Ну что, Хэнк, сыграем дуэтом? – спросила Тедди, садясь за барабаны.

Хэнк энергично кивнул и рассмеялся. С гитарой в руках он выглядел лет на двадцать моложе.

Тедди глубоко вздохнула и размяла шею, словно готовилась к самому важному выступлению в жизни. Она отсчитала ритм и ударила по барабанам. Знакомая мелодия… Я понял, что это за мелодия, когда Хэнк заиграл на гитаре. Это была песня Fortunate Son группы Creedence Clearwater Revival.

Я смотрел на Тедди и ее отца с восхищением. Они были связаны музыкой. Казалось, Тедди играла не только руками и ногами, но и всем телом. А Хэнк… Боже, он играл на гитаре так, будто снова оказался на сцене.

Когда их взгляды встретились, они широко улыбнулись друг другу и погрузились в музыку еще глубже.

Райли прыгала, хлопала в ладоши и танцевала в центре гаража. Я оттолкнулся от ворот и присоединился к ней на импровизированной танцплощадке.

Она завизжала, когда я взял ее за руку и покрутил. Ее радостный смех был даже лучше музыки, что играли Тедди и Хэнк.

Я знал, что этот момент останется со мной навсегда и станет одним из тех воспоминаний, к которым я буду возвращаться в каждый важный отрезок ее жизни. Когда Райли получит водительские права. Когда окончит школу, а потом и колледж. Когда выйдет замуж – если, конечно, захочет.

Этот танец с дочерью в гараже Тедди Андерсен я буду помнить вечно.

Я поднял Райли на руки и прижал к себе. Посмотрел через ее плечо на Тедди. Она улыбалась нам так, словно думала о том же самом. Меня накрыла волна счастья и еще чего-то, что я пока не мог назвать.

И все это было связано с Тедди.

33. Тедди

В детстве у меня была ужасная привычка рисовать абсолютно везде: на диване, на стенах. Больше всего на стенах. Бумага казалась мне слишком маленьким холстом для всего, что я хотела изобразить, особенно когда я была расстроена. А именно в такие моменты я чаще всего и рисовала.

Отец мог бы накричать на меня, разозлиться – честно говоря, он, наверное, так и должен был поступить. Но вместо этого нашел другой способ. Он сказал, что если я перестану разрисовывать стены в доме, то смогу делать что угодно с задней стеной гаража: рисовать, красить, покрывать блестками.

В детстве гараж казался мне намного больше, чем стены в доме. Так что, к великому облегчению Хэнка, его-то я и выбрала.

После этого задняя стена гаража стала моим маленьким миром – по крайней мере, в те месяцы, когда на улице было достаточно тепло, чтобы я могла проводить там много времени, не рискуя замерзнуть до полусмерти. Я сажала цветы, вешала гирлянды и рисовала.

Я рисовала, когда была счастлива. Я рисовала, когда грустила. Но больше всего я рисовала, когда мне нужно было подумать.

Сейчас мне отчаянно нужно было подумать. Так что я снова взялась за кисти. Я давно так не рисовала. Собрала волосы в пучок, надела старые шорты и футболку, испачканную краской, достала свои краски и приступила к работе. Когда я рисовала, слушала музыку или шила, передняя часть мозга словно отключалась, освобождая место для мыслей, которые копились в глубинах разума, давая им возможность распутаться.

Все мои мысли были о Густе Райдере. Человеке, которого я всегда уважала, но никогда не любила. По крайней мере, до недавнего времени. И думаю, он чувствовал то же самое.

Я пыталась понять, в какой момент все изменилось, но не могла. Не было какого-то одного ключевого мгновения, только множество маленьких – как зажженные спички, которые я бросала одну за одной в коробку с динамитом по имени Густ Райдер. И в какой-то момент одна из них все-таки задела фитиль и взорвала все мои представления об этом ковбое. А может, мы оба были этими спичками.

Раньше, думая о Густе, я видела его через призму других людей: брат