Не поддающийся (чувствам) - Дарья Волкова

– Сумку Рены. Ее телефон.

Каминский с облегчением подрывается с места, выходит, потом возвращается. Демонстративно проверяю сумку, кошелек, карточки, наличные. Телефон там же, в сумке.

Мы можем ехать. Но я вдруг задаю вопрос.

– Вы сектанты, что ли? Извращенцы? Вдвоем хотели?..

Вдруг снова накатывает такая злость, потому что я представляю гипотетическую картинку и… Каминский от меня шарахается.

– Нет! Веришь, нет – я даже не знал, что Рена с Юлианом… Сам был в шоке, когда узнал! В смысле, что они знакомы были, я со слов дяди понял. Когда Рена убежала, а я сказал, как ее зовут. Но что между ними такое было…

– А это продуктивная версия, Рус, – лениво подает голос отец. – Соучастником пойдет.

– Нет, нет! – Каминский паникует. – Говорю же – понятия не имел, что они раньше пересекались! Да если бы я знал! Я ведь Рене рассказывал про дядю, как же она не сопоставила. Ну, фамилия не самая распространенная, но имя и отчество-то! Называл же его! Что же она, раз у них все так было? Я же сказал, что к дяде на дачу едем!

Ну да, ну да. Это мы уже слышали. Сама пришла. И про дядю слышала, и раз согласилась ехать на дачу к дяде – значит, и с дядей был не против. Урод. А урод делает пару торопливых шагов от меня.

А я верю Рене, что она просто пропустила имя мимо ушей. Верю.

– Какого хрена ты вообще к ней лез? Так нравилась, что аж невмочь? А ей на тебя настолько по хер, что твои рассказы не слушает? Вообще не сопоставил?

Каминский смотрит напряженно. Переводит взгляд с меня на отца.

– Давай-давай, – снова лениво тянет отец. – Чистосердечное признание смягчает и так далее. А то пойдешь подельником.

Взгляд Каминского снова мечется от меня к отцу. А потом он решается.

– Так я же видел, что ты к ней неровно, Рустам. От вас фонило на весь офис.

– Назло мне?!

– Не все так примитивно, Рустам Маратович, – Каминский будто даже взбодрился от нашего внимания, чувствует себя чуть ли не королем положения. – Моя цель – закрепиться и подняться в «Балашовском». Говорю же – очень хотел у вас работать. Карьеру сделать. Я просто подбирал к тебе ключик. Соперничество за девушку – отличный способ манипулирования.

– Ты кем собрался манипулировать – мной?!

Охреневаю от откровенности Каминского. Похоже, он решил выдать всю свою подноготную, лишь бы убедить нас, что совместных планов с дядей у него не было. Что у него свои мотивы, с дядей не связанные. Лучше вот такие борзые планы, но только его, и ничьи больше.

Каминский демонстративно разводит руки:

– Признаю – не получилось. Дядя вмешался. Если бы не он… Старый извращенец.

– Ишь, как быстро от дяди открестился, – отец отлипает плечом от стены. – Поехали, Рус. Душно тут что-то. Просто дышать нечем. А ты, манипулятор, в понедельник свое барахло на посту охраны заберешь. И готовься к веселым временам.

Мы напоследок переглядываемся с отцом.

– Захар был прав.

– Захар был прав.

***

Я снова за рулем. Какое-то время едем молча.

– Наверное, все остальное лучше отложить до завтра, – наконец, нарушает молчание отец.

За окном жирно блестят в свете фонарей лужи. Уже очень поздний вечер.

– Наверное.

Дальше едем почти молча. Я молчу. Отец разговаривает по телефону со своими людьми, внося окончательные штрихи в судьбу Каминского. Я не могу думать. Устал. То и дело ловлю на дороге тяжелый отцовский джип.

– Рус, давай, я сяду за руль.

– Доеду.

***

Мама встречает нас у дома.

– Там все хорошо, – легко касается моей щеки губами. – Иди к ней.

– Я отвезу тебя, Зиля.

– Не надо. За мной заедет Аир.

И тут же на парковку въезжает машина – служебная, судя по тому, что из нее появляется Петровский.

Круг замыкается. Снова та же парковка, и снова те же люди. Только теперь я уверен, что с Реной все в порядке, а те, кто ее обидели, получат то, что заслужили.

В этот раз обходится без рукопожатий, только кивки.

– Клиент оформлен.

Петровский лаконичен. Но подробности все-таки необходимы. Только, кажется, я сейчас уже не в состоянии их воспринимать.

– Все до завтра, – командует мать. – Сейчас всем спать.

Никто не спорит. Мама снова всех обнимает по очереди, в том же порядке. Они с Петровским садятся в машину и уезжают. Отец какое-то время смотрит вслед автомобилю. Качает головой.

– Кто бы мог подумать…

Да, отец, кто бы мог подумать. Но я теперь точно знаю, что Аир Петровский – тоже моя семья.

***

Насколько все хорошо, я понимаю по тому, как одета Рена – в моей футболке. И в доме пахнет так, как пахло в детстве – чем-то вкусным.

Поздний-поздний вечер долгого-долгого дня, который весь расчерчен дождем на квадраты тревоги, облегчения, признаний, гнева, усталости. Меня встречает женщина, одетая в мою одежду, а в доме пахнет выпечкой.

Кажется, я теперь знаю, как выглядит счастье. Оно неслышно подходит, обнимает, утыкается носом в шею. И шепчет:

– Голодный? Тебя кормить?

В доме умопомрачительно пахнет чем-то вкусным. Но я понимаю, что неспособен проглотить ни куска этой вкусности. Не сейчас. Я слишком устал. А еще не оставляет ощущение, что я что-то забыл. Упустил. Медленно качаю головой.

– Нет.

Рена находит мою ладонь, переплетает пальцы.

– Тогда пойдем.

***

Зиля обладает еще одни удивительным талантом. Не только создавать уют, но и зашивать людей. Не так, как я – как попало. А качественно, на совесть.

Она перепрошила меня – не понимаю, как. Остается только констатировать и смириться. Что у меня теперь другие приоритеты в жизни. Да и правила тоже другие. Я пока их нащупываю почти вслепую. И в этом состоянии правильнее всего не думать, а действовать, как подсказывает сердце.

Рус цел. Не дрался. Хороший мальчик. А об остальном мы поговорим завтра.

Веду его за руку в гостиную, усаживаю в кресло. Он смотрит на меня снизу вверх, и я вижу, как он вымотан.

– Я сейчас.

Он не сразу выпускает мои пальцы.

Интуитивно нахожу хозяйственную комнату,