Она и зверь. Том 2 - Maginot

В конце концов, когда они ушли, Астина с Териодом наконец-то смогли побеседовать. Служанки сновали туда-сюда, перенося покупки, но их было так много, что никто не обращал внимания на разговор супругов.

– Вы уверены, что все в порядке? – спохватилась Астина, вдруг забеспокоившись о финансах Аталленты.

Она знала, что этот дом был весьма богат. Но для супруги, которая вскоре покинет Аталленту, потраченная сумма все же казалась чрезмерной.

Териод, ослепленный желанием завоевать расположение любимой женщины, поспешил ее успокоить:

– Я не знал, что вы так любите наряжаться. Предупредите меня, и я предложу вам гораздо больше того, что вы видели сегодня. В столице можно будет пригласить знаменитых портных и заказать для вас все, что пожелаете.

– Эрцгерцогу стоило бы поберечь фамильное состояние, – укоризненно покосилась на него Астина, решив, что это обычная расточительность аристократа.

Но вместо того, чтобы обидеться на намек о пустеющей казне, Териод расценил ее беспокойство как трогательную заботу о его благополучии.

Уголки его губ тронула улыбка:

– Что ж, если мы разоримся, то вам, моя дорогая, придется меня содержать.

– Этого не случится, – отрезала Астина.

– Жаль, – почти серьезно вздохнул Териод.

Если бы Астина удивительным образом умудрилась растратить все состояние семьи Аталлента, она не бросила бы эрцгерцога на произвол судьбы. Ведь как человек чести она всегда несла ответственность за собственные поступки. Тогда Териод мог бы настоять на том, чтобы она отвечала за него всю оставшуюся жизнь.

Но проклятое состояние Аталленты было слишком велико, чтобы его мог растратить один человек. Даже если бы старался изо всех сил.

– Не очень-то смешная шутка, – отозвалась Астина.

Его странную реакцию она приняла за попытку сострить. Словно желая что-то доказать, Териод серьезно посмотрел на нее:

– Деньги не главное.

– Если такой богач, как эрцгерцог, будет говорить подобное, то народ вас камнями закидает. – Астина слегка улыбнулась.

Териод сделал обиженный вид:

– Вы тоже бросите в меня камень?

В его пристальном взгляде был какой-то особый смысл, но Астина упорно не хотела его замечать.

Она посчитала, что такое поведение эрцгерцога – классический случай недостатка любви в детстве, а подобные душевные раны лечатся лишь постоянным вниманием окружающих. Поэтому решила воздержаться от упреков. К тому же Астина никогда не была заинтересована в людях настолько, чтобы читать им нотации.

Она тихонько рассмеялась и покачала головой:

– Нет. Обещаю, что не сделаю этого. – Слова ее звучали убедительно и нежно.

Мягкий голос Астины всегда поднимал в душе Териода бурю эмоций, и тут он не выдержал:

– Когда вы себя так ведете, я начинаю питать ненужные иллюзии.

Астина проследила взглядом за тем, как служанки относят последнюю коробку в гардеробную. Двери наконец закрылись, и супруги остались вдвоем. Комната погрузилась в тишину.

Астина повернулась к Териоду и молча опустилась на диван. Словно пытаясь осмыслить услышанное, она моргнула и тихо переспросила:

– О чем вы говорите?

– Вы слишком добры ко мне.

– В прошлый раз вы называли меня бессердечной, – парировала Астина.

– И все же вы утешали такого бесстыдника, как я.

Астина редко терялась в спорах, но сейчас, вместо того чтобы дать резкий ответ, она лишь пристально посмотрела Териоду в глаза. В его голосе она уловила скрытую, едва заметную тревогу.

– Когда я слышу от вас такие ласковые слова, то забываю о границах приличия, – продолжил эрцгерцог.

За время, проведенное в резиденции, Астина научилась понимать странную одержимость Териода. Он не желал превращаться в монстра, а потому так естественно жаждал обрести ключ к спасению. Териод казался ей птенцом, следующим за матерью – инстинктивно, без оглядки на разум.

Их отношения нельзя было назвать нормальными, но именно поэтому они не тяготили ее. В ином случае прикосновения обрели бы совершенно иной, слишком болезненный смысл. А под предлогом снятия проклятия Астина могла защитить себя от любви – той самой, что в прошлом приносила ей лишь страдания.

– Не слишком ли бережно вы относитесь к тревогам чудовища? – с вызовом в голосе не оставлял своих попыток Териод.

Астина молчала.

– Даже если ваша доброта бескорыстна, зверь не ведает человеческого стыда.

– Человеческий стыд… – задумчиво повторила она, словно пробуя слова на вкус.

Самобичевание Териода звучало чересчур жестоко. Но Астина не учла одного: он оказался куда хитрее, чем она полагала. Если жалость к его уязвимости могла заставить ее оставаться рядом, то Териод был готов использовать этот способ снова и снова.

Вдруг, словно повинуясь его замыслу, Астина вспомнила, как прежде успокаивала монстра.

– Позволите мне вас утешить? – спросила она.

– Как? – едва слышно переспросил Териод.

Он медленно приблизился к ней и, будто подчиняясь неведомому импульсу, опустился на одно колено.

Теперь он смотрел на нее снизу вверх, и Астина, оказавшись так близко к нему, вдруг пришла в замешательство. Спинка дивана за ее спиной не оставляла пространства для отступления.

Но вместо того, чтобы отстраниться, Астина медленно, словно во сне, протянула руку. Прохладные кончики ее пальцев коснулись подбородка Териода, очертили резкие, словно высеченные из мрамора черты лица и задержались у губ. Легким, почти невесомым движением она притянула его к себе.

В ее жесте не было силы, способной заставить взрослого мужчину подчиниться, но, будто уловив ее желание, Териод послушно поднял голову. Их губы встретились.

Проклятие, связывающее их невидимыми нитями, уже не раз вынуждало Астину касаться мужчины, к которому она не испытывала глубоких чувств. Поцелуи с Териодом стали привычной частью ее жизни в Аталленте – рутиной, механическим ритуалом, – но теперь в них появилось нечто новое, едва уловимое. То, что заставляло сердце биться чаще, сбивало дыхание.

Когда Астина, нажав ладонями на крепкие плечи, попыталась мягко оттолкнуть Териода, его губы, нежно прикасавшиеся к ее, слегка дрогнули, словно в немом протесте. В дымке ощущений она приоткрыла глаза и встретилась с его взглядом: глубоким, почти гипнотическим, темным, как ночное море.

Почему это казалось таким… правильным? Конечно, она никогда не испытывала к Териоду отвращения. Прикосновения к нему не вызывали в ней сопротивления; тело, напротив, откликалось, предавая разум. И это осознание слегка тревожило ее.

Не разрывая поцелуя, Териод прошептал:

– Приоткройте губы…

Его полуприкрытые от неги глаза смотрели прямо на нее. Нежно покусывая ее губы, он молил:

– Утешать нужно как следует.

Астина замешкалась. Обычно их поцелуи были мимолетными, легкими, но порой границы становились все более размытыми. Например, когда она по ошибке принимала его за Теодора. Или отчаянно хотела так думать, цепляясь за эту иллюзию.

Астина надеялась, что Териод не заметит чувства вины – в такие моменты оно тяжелым грузом неизбежно давило ей на грудь. Она пыталась