Сказка о царевиче-птице и однорукой царевне - Надежда Николаевна Бугаёва

В ту же секунду меня хватают и впихивают обратно в тень, затылок мой пребольно бьётся об стену, на миг в глазах полностью темнеет.

Страшный крик на пустой улице (часть 4)

Я прыгала в окно, не думая. Теперь же я так рассуждаю, что лесные звери по тем же соображениям отгрызают себе лапу, лишь бы выбраться из капкана. Как лучше самому вырвать себе глаз, глядящий куда попало, так лучше и отгрызть… Опять мне лезут в голову всякие глупости. Может, лучше бы мне отгрызть себе голову?

Лететь до земли было несколько порядочных секунд: дольше, чем я ожидала. Падение же будто разбило меня всю. Будто я упала в кипяток или в костёр. Я подумала: во мне всё, всё разбилось, всё потеряно, лучше б я умерла. А потом в горле начало жечься, и я поняла, что кричу не своим голосом. Я просто угадала это, потому что мне даже уши заложило.

Я точно заснула на пару секунд или минут и плескалась в горящей лаве. Когда глаза мои начали видеть, я увидала, что действительно сижу посреди сияющей лавы или костра – вокруг были искры, а голоса сходились вокруг и ахали из темноты. Словно меня жгли, как Жанну Д’Арк. Странно, что такая мысль уже приходила мне в прошлом…

И когда я подняла голову на звук голосов, то – увидала его. Ей-Богу, это было святым чудом и потрясло меня до глубин души. Как объяснить?.. Из всех, кого я могла увидеть, из всех прохожих людей это оказался он, он, который неотступно был в моих мыслях, чьё имя я боготворила, кого я и так непрестанно видела у себя перед внутренним взором.

Да, это нуминозное переживание[90] потрясло меня. Боже, да оно просто исторгло меня из пучин ада к свету небесному, даже не знаю, как описать иначе.

Его чудесное лицо явилось мне из мрака, его чудесные руки простёрлись ко мне… Будто Пресвятая Дева в своей неисчерпаемой благости велела ангелу низринуться в ад и спасти одну, одну единственную душу от мук, и вот ангел выбрал меня. И я взаправду умерла в том падении, а он протянул мне руку и возродил из мёртвых. Вот почему я совершенно серьёзно считаю это чудом и приму в том присягу.

Я коснулась его руки, глядя ему прямо в глаза. Это было пронзительно интимно и волнительно. Да если я сейчас же умру, я ни о чём не жалею.

Sacre dieu, каждый божий день женщины ходят к мужчинам – и к нему, к нему тоже ходят! – и совокупляются с ними, отдаются за рубли и бесплатно, участвуют в мыслимых и немыслимых похабностях, оправдывая оные страстью, но как изощрённейшей похабности сравниться в силе воздействия с тем святым прикосновением его руки к моей окровавленной руке? Аминь.

Затем другие люди оттолкнули его, стали спрашивать моё имя, трогать меня, мне было очень больно. Мой голос так сильно дрожал, что я никак не могла ответить, только жевала слова, как корова, выпавшая из скотобойни. Вокруг меня будто разыгрался шторм, волнами меня отнесло от острова, где мне явилось чудо… Господи, я Одиссей, как смешно… Мне явилась Итака, но буря отнесла меня от её святых берегов. Я смеюсь, а они думают, что плачу. Я хочу возразить, но потом – я же правда плачу… Дайте я отгрызу себе голову, так же больше невозможно… Я же так больше не могу, не могу, не могу…

… В аптеке мне накапали настойки лауданума, и в памяти моей мало что задержалось. На свою руку я даже не смотрела: у меня же была та, другая, которой он касался, верно? Но разбитую руку беспрестанно дёргало, как на дыбе, и жгло. Старенький аптекарь ласково держал меня за неё, как зрячий слепую, чтобы та не потерялась в лесу. Он не знал, что меня можно оставлять в лесу одну: за мною даже на костёр являются ангелы, чего бояться мне в лесу? Это было смешно, а он опять утешал меня: не плачь, не плачь, девочка, не станут же тебе её отрезать, сломалась совсем чуть-чуть, скоро всё поправится…

Страшный крик на пустой улице (часть 5)

На миг в глазах у меня полностью темнеет. Это сопровождается жужжанием в ушах, я как будто вижу сон, но через мгновенье он прерывается, с тем же жужжаньем тьма рассеивается – кто-то бьёт мною об стену и что-то говорит. Анафемское жужжанье!.. Лицо человека передо мной мне незнакомо. Что, что?..

– … знаешь? … меня знаешь?

Нет, не знаю.

– Говори же ты, чёртов обмылок! Знаешь ты меня?

Я прихожу в себя. Трясущего меня я не знаю. Впрочем, вариантов предостаточно: укравшие у покойника Кончиковского пришли украсть у меня; обшельмованные самим Кончиковским пришли отплатить мне за его шельмовство; агенты охранки спустили на меня собак; ну, или анархисты, радикалисты, кондитьеристы, будь они все неладны, подозревают во мне врага.

– Да не знаю я тебя! Поди прочь, чтоб тебя!..

Я его отталкиваю – на его светлом пиджаке остаются тёмные следы от моего варенья.

– Не знаю я тебя, доволен?

Этот русский непомерно высок, он совершенно заслоняет собой фонарь.

– А Кончиковского знал? Хочешь к нему, да?

– Да не знал я Кончиковского, я его видел раз в жизни! Теперь всё узнал, что хотел?

Тот опять хватает меня за плечи, я даже вскрикиваю от боли под его пятипудовыми ручищами.

– Где вещички, Развалов? Где брильянтики?

– Нет и не было у меня, сколько тебе повторя…

– Это твои последние секунды, ты понимаешь, миздрюк? Отдавай!

– Нет и не было, чёрт тебя дери! Нет и не было, что тебе непонятно?

Он рывком отпускает меня и хватается за голову с шипением. Чтоб его разнесло, он или сломал мне ключицу, или вывихнул плечо. Убивать меня в Пасси перед аптекой он, впрочем, не решается.

– Ах ты, миздрюшка сухотная, я же проверю, Развалов, я проверю… Это ты думаешь, что у тебя громкое имя или слава, а для меня ты нуль без палочки! Нуль! Если брильянтики у вас, вам с Ляленькой лучше заранее выпить яду.

– Ты уже лёг, Илья? Девицу ж в конце концов всё-таки увезли из нашей аптеки в настоящий лазарет. Лишь бы не в Сальпетриер[91], хе-хех. Чем это у тебя пахнет? Ты что, снотворные