Возвращение домой - Евгения Преображенская

– Я носил многие маски, играл разные роли… – дёрнулась в кивке его звериная голова. – Я чую, что тебе нужна не война… королева.

– Верно, – согласилась та. – Мне нужна месть. Я дышу ею! – женщина нервно провела рукой по недлинным тёмным и давно нечёсаным волосам. – Я живу местью…

– Ты не удовлетворилась, пленив дочь той, которую так ненавидишь? – в низком голосе демона прозвучала издёвка.

– Мне мало, – женщина недовольно поморщилась, поглядела на пленницу.

Та смиренно застыла на коленях у её ног. Некогда белое платье потемнело от пыли и пепла. Длинные чёрные волосы сбились в колтуны, как и у королевы. Пленница не пыталась противиться, бежать, но и глаз не опускала. Во взгляде тёмных, почти чёрных очей читалось спокойствие.

На миг королеве почудилась усмешка в этом взгляде. Женщина склонилась ближе к лицу пленницы, оскалилась в улыбке.

– Почему же ты так ослабла в этом мире, хранительница? – обратилась она к девушке. – Ты почти бессильна. Зато я чувствую мощь… Я могуча как никогда. Я как будто… дома.

– Дома лишь та часть тебя, которую ты украла, – мягко ответила пленница. – Украла у моей матери вместе с её кровью.

– Хищник не крадёт мясо, он жрёт, чтобы выжить, – оспорила женщина.

– И всё же ты вор, – покачала головой пленница. – Однако удачливый. Тебе необычайно повезло уцелеть в последней Буре, повезло найти амулет… Единый дал тебе ещё один шанс жить.

– Похоже, что ты рада за меня, – королева подняла брови.

– Единый ничто не делает просто так, – ответила девушка. – Но я рада и за свою матушку. А она будет рада встретиться с тобой лично и…

Пленница не успела закончить фразу. Удар кулака оборвал скрытую издёвку. Королева потёрла руку и отвернулась.

– Дженна спит мёртвым сном по твоей же воле, – бросила она. – Вместе с кровью я поглощаю не только силу, но и воспоминания… Твоя кровь показала мне много интересных картинок.

– Когда-нибудь Дженна проснётся, – изрёк демон.

– Это смотря кто первым до неё доберётся, – усмехнулась королева. – Может быть, именно тебе, мой раб, будет суждено подарить Дженне поцелуй смерти? Ты так окреп в той битве… Погляди на себя и на свою армию, владыка демонов! Единый подарил всем нам шанс. А я подарила новую войну твоим солдатам…

– И демон-боец, и простой солдат только слабеет, убивая крестьян, женщин, детей, – прорычал владыка демонов. – Ты достойна той твари, что владела тобой. Ты несёшь лишь разложение и пустоту, превращаешь цветущие степи в пустыню!

– Мы вместе превратили степь в пустыню… – рассмеялась Безымянная, сжав в руках статуэтку в виде чёрной женской фигурки. – Ты же любишь пустыню, Дэзерт?

1 Сказки не должны заканчиваться

Дева прекрасная смежила веки,

Уснула в пещере глубокой навеки

В хрустальной гробнице средь мрака и льда.

Придёт ли спаситель, о боги, сюда?

Из песни синеглазого барда5

В холодной серой предрассветной мгле звенели удары топора. Разносились негромкие голоса, дремотное бормотание, детский плач. Женщины гремели вёдрами у колодца, хлопали дверями келий.

Несмотря на ранний час, в монастырской обители уже закипала утренняя суета. И беженцы южане – бабы да дети, – и здешние дочери Единого— послушницы и монахини – собирались в дорогу. Нужно было подготовить вещи, перебрать съестные запасы.

По правде говоря, никто точно не знал, когда из Гавра прибудет обоз с охраной, чтобы забрать людей в столицу. В конце зимы о счастливом событии оповестил почтовый голубь.

«Хранитель Нагарейи призывает всех выживших в Гавр. Гарантируется хлеб и кров. В начале весны ждите обозы. Держитесь», – надежда и вопль отчаянья читались в послании. Видать, совсем мало живых осталось, если хранитель пошёл на такой шаг.

Ответить настоятельница не успела. Голубя съела кошка. Тогда ещё в монастыре были кошки. А потом случилась полоса неудач. В лес заявилась толпа мертвецов, и разбежались все звери. Охота не ладилась.

В день, когда пропали кошки, на обед был подан наваристый суп. Никто не посмел поинтересоваться, откуда взялось мясо. Но ответ знали даже дети степняков, раньше игравшие с теми кошками.

И всё же обитатели монастыря каждый день весны ждали людей из столицы. Очень ждали, молились, надеялись. Зима выдалась холодная, злая. Последние силы истощила она, забрала слабых. Осиротели окончательно многие из тех, кто и до того познал трагедию утраты.

Девушка, рубившая дрова, собрала поленья, исчезла в стряпной. Тонкий сизый дымок поднялся в небо. Монахиня с повязанными платком волосами принесла вёдра с водой. Готовили похлёбку. Стужа отступила, да холода не ушли, а бульон грел не хуже звериных шкур.

Та, что рубила дрова, высокая, худая, с бледным лицом и тугой светлой косой – не смуглая степнячка и не монахиня, – вышла на улицу, потянулась и вновь взялась за топор.

Две последние в хозяйстве курицы, подпрыгивая и поскальзываясь на обледеневших сугробах, устремились прочь. Петух полез в бой, ему не повезло. Курицы могут нести яйца, а вот цыплят от них больше не надо. Петух, стало быть, не нужен.

Ухватив пёстрого драчуна за ноги, девушка вывернула его так, чтобы птица не могла сопротивляться. Быстро уложила на пенёк. Вновь округу огласил звонкий, короткий удар топора. Через миг птичья тушка обмякла и кверху жёлтыми лапами повисла на верёвке. В плошку под ним заструилась кровь.

Светловолосая застыла, глядя на тёмно-алое озерцо. На неё саму из-за лысых кустов малины уставилась пара карих глаз. Девочка лет десяти с опаской наблюдала за тушкой птицы, косилась на острый топор в руках убивицы.

– Чего тебе, Ла̀ла? – вымолвила светловолосая, не оборачиваясь.

– Лѐса, у тебя что, глаза на спине? – удивилась девочка.

– Можно и так сказать. Мои глаза – это слух и нюх, – светловолосая посмотрела на собеседницу, растрёпанную и ещё не умытую с утра. – Что, жалко тебе петушка?

– Не жалко, – мотнула головой девочка. – Он клевался.

– …И есть хочется, да? – Леса чуть улыбнулась.

– Угу, – призналась Лала.

– Что ж, у всех своё