Совместное дыхание. Жизнь и любовь подводных пловцов - Светлана Хромова

Где люди находят веру и надежду, радость и благодарность? Я же помню, на самом деле, радости – полно. И если ею делишься, она становится еще сильнее. Что хорошего вокруг гораздо больше, чем кажется на первый взгляд, нужно просто приложить силы, чтобы это увидеть, заметить, разглядеть, не забыть тотчас же.

Любовь не может покинуть человека навсегда. Иначе это не она…

Несмотря на обогреватель в палатке, Марианна замерзла. Она медленно снимала с плохо слушающихся рук мохнатые варежки, радуясь звуку гудящего двигателя.

– Предлагаю сегодня поехать ко мне! – Игорь захлопнул дверь и повернул ключ зажигания.

– Как это к тебе?

– Ну а почему бы нет. Я у тебя вон сколько раз был, а ты у меня не разу.

– А Таня где?

– А при чем тут… Маша, ты представляешь! Она ехала домой. Проезжала мост. Встречную машину занесло, они столкнулись, и ее машину чуть не сбросило с моста. Еще бы немного – и все! Просто чудом все обошлось! А в соседней машине все в больнице. А у нее так, пара царапин. Ну и она детей к маме отправила, сама в какой-то спа-отель уехала, стресс снимать.

«А ведь тогда все решилось бы само собой», – Маша вздрогнула от пронзительной мысли. Она вспомнила похороны бабушки, великолепный черный гроб, когда она не могла отвести глаз от зеркальной темной поверхности с золотой окантовкой и после вспоминала не бледное чужое лицо и руки, похожие на белые перчатки, а именно эту, неуместную красоту. И тут ей захотелось сейчас же, немедленно, остановиться, выйти из этой машины и никогда больше не видеть ни Игоря, ни Таню. Чтобы таких мыслей никогда не было. Но вслух она произнесла: «Далеко еще? По-моему, меня укачало».

Игорь жил в новом кирпичном доме на Комсомольском проспекте. Когда они только зашли в квартиру, Марианне показалось, что все вещи недобро смотрят на нее и особенно – большие зеркала на стенах. Ее отражение в них стало каким-то маленьким и некрасивым, а в голову пришла мысль, что они запомнят ее лицо, и когда жена Игоря заглянет в зеркало, то увидит там не себя, а ее.

– Раздевайся и проходи! Мой кабинет там, – он махнул рукой в конец широкого темного коридора.

Комната показалась Маше ужасной. Все стены были скучно-белыми. Возле окна стоял черный кожаный диван, рядом с ним, на темном полу, лежала большая белая овечья шкура. «Голова абы овечья, лишь бы там человечье», – совсем некстати вспомнилась бабушкина поговорка. Напротив дивана – компьютерный стол и рядом небольшой шкаф, тоже черные. Единственными цветными пятнами были книги. Большой красный корешок Библии, синий, с зеленым заголовком «Йога – путь к бесконечной силе», ало-золотистые корешки собрания сочинений Пушкина, такого же, как у ее родителей. Еще она нашла книги по айкидо и рукопашному бою, «Удушье» Паланика и «Жизнь животных» Брема. Отдельную полку занимала литература по дайвингу – яркие книги и учебники, казавшиеся райскими птичками, случайно попавшими в зимний лес.

– Как ты тут живешь?

– Я? Очень неплохо живу!

– Но тут же совсем нет цвета!

– Как это нет? Стена вот белая. А диван черный. Ты любишь диваны? – он обнял ее за плечи.

– Но черный и белый – это не цвета!

– Как это не цвета! Еще какие цвета! С твоим тропическим лесом, конечно, не сравнить. Но тут уж на вкус и цвет, как говорится! Предлагаю заказать еды! Мы же будем ужинать?

– Будем, конечно. Я хочу фруктовый салат!

– Неплохо! А как ты относишься к японской кухне?

– Хорошо, но пусть привезут салат! И шампанское, если у тебя нет.

– Еще пожелания будут?

– Пока нет!

Когда Игорь сидел за компьютером, оформляя заказ, она заглянула в остальные комнаты. В детской ее поразил недетский порядок. Только двухъярусная кровать в виде корабля и игрушечный автомобиль на подоконнике свидетельствовали о том, что здесь живут все-таки не взрослые. За соседней дверью Маша обнаружила большую кровать. Комната ей даже понравилась – если бы находилась не в этой квартире. Цвета и здесь было немного: красный, белый и золотистый, но это можно исправить несколькими картинами на стенах. Она уже представила симпатичный натюрморт с синими цветами справа от окна. Марианна открыла один из ящиков небольшого столика. В углу, рядом с бумагами, ручками и деревянной шкатулкой лежал черный футляр, похожий на пудреницу. «Еще бы чуть-чуть – и все», – прозвучало в голове. И тут бы лежали ее флаконы и тюбики…

– Маруся, ты где? – она услышала шаги Игоря и быстро вышла в коридор, делая вид, что рассматривает комнату из-за двери.

– Кто-кто? Как ты сказал, Маруся? Так меня еще никто не называл!

– А что, если тебе не нравится, я не буду.

– Да нет, почему. Ма-ру-ся, – по слогам произнесла она, словно пробуя новое имя на вкус.

– А это что, спальня?

– Ну да. А что?

– А почему кровать двуспальная?

– Ну, она тут всегда такая была… А пойдем лучше на кухню, чаю пока попьем.

– Ну ладно, – неохотно согласилась она и мысленно перевесила картину с синими цветами на другую сторону.

Игорь поставил на стол две фарфоровые чашки, похожие на чашки из сервиза, подаренного ее родителям на свадьбу. У одной из них по кругло-белому боку до самого дна бежала темная трещина.

– Почему не выбросишь? – спросила Марианна. – Плохая примета – треснувшая посуда в доме.

– Да она уже сто лет такая! Я тебе другую дам, не волнуйся!

– Да я и не волнуюсь. Просто зачем хранить вещь с дефектом, если можно купить новую?

– Новую, конечно, можно. Но у этой своя история…

– История? Это какая еще?

– Да никакая, я просто так сказал. Просто она здесь давно, и не вижу смысла ее менять.

– Да пожалуйста! Она сама скоро развалится. От кипятка. Ты ее подальше от меня отодвинь. Вон там и наливай!

После ужина Игорь пошел набирать ванну по собственному рецепту. Рецепт, видимо, был непростым, и в конце концов Маше надоело в одиночестве слушать звук льющейся воды. Наверное, он прячет ее щетку и косметику, догадалась она.

– Ты тут ныряешь, что ли? – Марианна заглянула в ванную.

– А? – обернулся он. – Ты чего подкрадываешься?

– Я не подкрадываюсь!

– Ну тогда залезай, готово, – он кивнул на пышную пену.

Маша легла в теплую пушистую воду, но ей показалось, что на самом деле она не в ванне, а в зимней реке, и льдины наплывают на нее со всех