Совместное дыхание. Жизнь и любовь подводных пловцов - Светлана Хромова

* * *

Восьмого марта Игорь приехал к Маше с большим пакетом.

– Извини, я без цветов, не успел! Но этот мешочек должен все компенсировать!

– А что это? – Маша заглянула в большой пакет. – Игорь! Это же сухарь! Мне! Тот самый! Ты с ума сошел, он же дорогущий!

Когда она решила ехать на Баренцево море, то захотела вживую посмотреть сухие костюмы и выбрать, в каком будет погружаться в холодной воде. В техклассе, перебирая на вешалке черные, все чем-то похожие между собой, она обнаружила один симпатичный – с красными вставками. Этот ей очень понравился, но когда Маша узнала, сколько такой стоит, то сразу купить не решилась. И так после весеннего обновления гардероба денег почти не осталось.

– Дороже тебя ничего нет! Примеришь?

Пока Марианна надевала обновку, Игорь сказал, что на следующей неделе он начинает курс сухого костюма.

– Как раз без спешки к Дальним Зеленцам все успеем.

– К каким Зеленцам? – Маша повернулась молнией к нему.

– К Дальним! Баренцево море, ты забыла?

– А Зеленцы – это что? Ой, а я точно не замерзну?

– Поддеву купим! Дальние Зеленцы – это поселок, в котором мы будем жить.

– Поддева – это утеплитель? Красный? Хочу красный! А я думала, мы в Мурманске жить будем.

– Непременно красный! В Мурманск мы прилетаем, а потом еще ехать надо.

– Ну как? – Маша повернулась к зеркалу.

– Удобно? Не жмет, не давит? – Игорь подтянул правый рукав и обошел вокруг нее. – Главное – это комфорт! Шейный обтюратор как, дышишь нормально?

– Да-да! Мне идет?

– Ох, женщины! Точно не давит?

– Да точно! – Она для убедительности покрутила головой.

– А то сонные артерии придавит, сознание под водой потеряешь… Это не шуточки!

– Ну ты же меня спасешь? – Марианна откинула волосы назад и повернулась к зеркалу боком.

– Нравится?

– Еще бы!

– Ну хорошо! Раздевайся!

* * *

Марианна довольно быстро освоила управление новым костюмом. Непросто было приноровиться к новой плавучести – водонепроницаемый «сухарь» создавал вокруг тела воздушную полость, меняющуюся под давлением воды, и это требовало дополнительного управления. Больше всего Маша боялась, что воздушный пузырь, оказавшись в ногах, выбросит ее на поверхность, и она застрянет там, словно поплавок, вверх ногами, как было описано в учебнике. Почему-то эта аварийная ситуация пугала ее больше всего, хотя была и масса других возможных неприятностей, например обжим костюма – если его вовремя не поддуть, под действием давления ткань с клапанами буквально впечатывалась в кожу. Игорь рассказывал, что видел синяки и даже кровоподтеки от случившихся обжимов. Или наоборот, если стравить воздух нельзя, например из-за поломки или замерзания клапана, можно вылететь на поверхность. Или случится протечка и затопление костюма, а это сразу потеря плавучести и тепла. Но оказаться на воде вверх ногами – нет, хуже этого ничего быть не могло. И потому Марианна просто замучила Игоря, требуя показать ей все способы борьбы с коварным воздушным пузырем.

В целом управление оказалось не таким уж сложным, во всяком случае в бассейне. В начале мая Маша уже открыла купальный сезон – они погружались на озере в Тверской области, после чего она выкладывала на фейсбуке свои фотографии, позируя по-пляжному, но не в купальнике, а в своем новом сухом костюме.

Ей очень хотелось встретить День Победы вместе с Игорем, но он (видимо, со всей семьей) уехал на дачу. Марианна поехала в центр одна и там, у Большого театра, ее подхватила веселая толпа, старички-ветераны звали ее выпить с ними, бабушка в орденах подарила горсть конфет и пожелала хорошего жениха, компания молодых людей безуспешно пыталась завязать знакомство, на улице играла музыка, то там, то тут запевали песни, и она впервые за долгое время радовалась легко, без оглядки, без опаски, без ожидания чего-то плохого, без каких-то непонятных задач, висевших над ней грозовым фронтом, которые еще предстояло решать. Ее окружали любовь, весна, Москва и Победа, и не было ничего, кроме этой радости, грустной, но светлой и парящей.

09.05.17

Фейсбук

В этом году продолжаются разговоры, что мы не так празднуем День Победы, и ветеранам не нужен парад, поздравления, плакаты, цветы… В следующем будут говорить, что праздновать – стыдно и нехорошо. А как же – ведь у нас был НКВД. О какой Победе может идти речь? Но если я произношу: убийство – это плохо, никто не оспаривает эту фразу и не начинает говорить об узниках ГУЛАГа. А вот когда скажу: немцы убивали (и часто жестоко) мирных жителей и детей – тут такое поднимается! Говорят, это выдумки, мои или советской пропаганды, что это еще надо бы проверить, и вообще, как ты смеешь, ведь НКВД… А я смею. Детские концлагеря существовали – это факт. Вы только вслушайтесь: дет-ски-е. О чем вообще можно говорить после этого? А перчатки из человеческой кожи – это нормально, да? Или так и должны себя вести «все цивилизованные страны»? И если у вас нет возможности проехать по Европе и посетить концентрационные лагеря там, хотя бы сходите в наши музеи. Фашизм – идеология, направленная на уничтожение других народов. Это факт. Немцы признали свою вину. Ваши цивилизованные европейцы хватали за ноги ребенка (русского, еврейского, украинского, литовского – а это вообще важно?) и убивали его. Почему я должна это забыть? Почему я должна забыть о планах Гитлера на мою страну? Я рада, что не родилась (хотя вряд ли бы родилась) в фашистской колонии. И не желаю сравнивать трагедии, мериться геноцидами или просто убийствами – это ненормально!

Дневник

В день 70-летия Победы я приехала в центр города к семи утра, помня, что пять лет назад в то же время Тверская была довольно безлюдной и можно было выбрать удобное место для наблюдения за техникой. Но все вокруг уже было заполнено людьми, включая ветки деревьев и фонарные столбы. Люди, приехавшие из других городов и даже стран, стояли несколько часов в ожидании начала парада, смеялись, знакомились, запевали военные песни. Дети нашли свою площадку для игр между заграждением и полицией с ОМОНом. Не хватало музыки, если бы из динамиков раздавались военные песни, было бы еще лучше. Не хватало экранов с трансляцией происходящего на Красной площади, и почему-то был недостаточно громкий звук. Люди хотели видеть и слышать происходящее на параде, они искренне приветствовали президента и вслушивались в его речь. Что же, в сороковых годах с динамиками было все в порядке, а в двадцать первом