По щучьему велению, по Тьмы дозволению - Евгения Преображенская

пугали девушку, которая до того не знала ничего подобного. Его резкий мужской запах не отталкивал, но пьянил. Его губы, скользящие от лица, вдоль шеи и к груди, его покалывающая кожу щетина, горячее дыхание сводили с ума.

Словно пичуга, пойманная большим зверем, осознающая, что бороться бесполезно, Витария замерла под тяжестью супруга. Но, ощутив, что её бездействие он истолковал неверно — смутился, девушка стряхнула наваждение. Она мягко перевернула юношу, уложила его на спину, а сама села верхом, точно наездница на коня.

Это было странно, но приятно — быть не подвластной, но владеть. Вот так оседлать мужчину, управлять его волей, повелевать его чувствами. Витария не ведала, откуда появилась в ней такая уверенность.

Словно боги… сама природа уже заложили в её тело это знание: как поцеловать и где… с какой силой сжать.

Витария чуть привстала, позволяя Инальту расстегнуть пояс на штанах. Сама сняла с себя одежду. Было холодно, но супруги будто оказались в бане. Они не побоялись скинуть даже нижние рубахи, оставшись абсолютно нагими.

Их тела неудержимо тянулись друг к другу, и любые преграды на пути должны были пасть. Только кожа прикасалась к коже: смуглая к белой. Только волосы свивались с волосами: чёрные с рыжими. Частое дыхание мужчины и женщины сплелось. Словно две души уже стали едины, а теперь и два тела жаждали слиться, стать одним целым.

Вита замешкалась. Чуть более знакомый с ритуалом по рассказам Инальт опустил руку, помог, направил вернее её движение бёдер. Царевна приняла его в себя, с силой прижалась лоном. Инальт ощутил её тугое объятие.

Его плоть была слишком напряжена, велика для неё. Болезненный стон сорвался с губ девушки, но движения лишь усилились. Инальт глубоко вздохнул, позволил себе обмякнуть, расслабиться под её напором. Через миг его тело само подхватило ритм, не в силах молчать.

Вскоре утомлённая долгим танцем Витария опала на грудь супруга. Она нашла губами его губы, прильнула к ним резко, жадно. На миг желание стать единым обратилось стремлением подчинить, овладеть, поглотить: ртом, лоном. Девушка прикусила губу любимого.

Тот ответил ей тихим рыком. Он перевернул царевну обратно на спину, навис над ней. Инальт по-волчьи играючи сжал зубами мочку её уха, лизнул влажную от пота шею. Он припал к груди и долго целовал мягкие окружности.

Он играл с налившимися страстью сосками, дразнил, слушая, как возрастают её стоны. Витария не противилась, обмякла. Но вскоре снова напряглась, выгнулась, ахнула.

Движения Инальта становились всё настойчивее. Он словно проникал в самую глубь её тела — до самой души. Сладостная волна поднялась выше по спине, охватила всё существо. Боль и наслаждение странным образом усилились, смешались, заставляя кричать.

Витария ощутила, что задыхается, вся горит, будто тело огнём полыхнуло. И вой метели за стенами показался ей манящей песней. Неистово захотелось выскользнуть из крепких объятий, броситься в снег, зарыться в него с головой.

«Тай же, плавься, колдовство Ледяницы, — подумала царевна и рассмеялась. — Так тебе и надо, дух зимы… Пусть жаркое мужское семя изгонит силу смерти… Пусть жизнь войдёт в меня вместе с ним!»

— Я люблю тебя, мой княжич, — проговорила Витария, сжимая пальцами напряжённые плечи Инальта. — Люблю… — она вскрикнула. — Люблю!

— Я люблю тебя, — простонал он, замирая над ней.

Пока в вечернем сумраке металась вьюга, пели свои последние страшные песни духи зимы, некоторые крестьяне не теряли времени. Они уже праздновали приближение весны так, как умеют это делать только в Северных королевствах!

Клубы дыма поднимались в небо, исчезая в снежной завесе. Из щелей окон и дверей просачивался горячий пахнущий травами и хвоей пар. Баньку натопили загодя, не жалея дровишек. Чем горячее, тем быстрее отступит зима!

Мужчин прогнали подальше, у тех были свои ритуалы за накрытым столом. Детей уложили спать. А женщины и девушки сбросили с себя всё лишнее, чтобы всласть повеселиться, отогреться и поплескаться в душистой водице.

Некоторые из них, самые озорные, выбегали из парилки на улицу. Не боясь ни людей, ни духов, они прыгали по сугробам и растирали порозовевшие от жара тела свежим снежком. Смех и визг стояли такие, что, пожалуй, и сама Ледяница улыбнулась бы.

Волчица Лита, большую часть жизни обитавшая в лесах, воспользовалась случаем, чтобы присоединиться к женскому ритуалу, который она обожала не меньше селянок. Да к тому же в этот раз она делала это не только из праздности, но по важному заданию.

Напарившись и отмывшись, она вынула из одежд свёрток с порошком, жуть каким дорогущим. Инальт едва отыскал его у купцов, а то бы всё дело рухнуло. Лита высыпала в лоханку перемолотые в пыль листья и дала настояться, а затем тщательно промыла настоем свои светлые волосы.

Удивительно, как сильно листья невзрачного южного кустарника могут переменить облик.

32 Обман

Они встретились, чтобы навек соединить свои сердца, а на следующее утро расстались. Одна дорога вела супругов, да к разным целям. И только боги ведали, преодолеют ли они все напасти, чтобы снова быть вместе.

Скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Царевна Витария со свитой тинутурильцев отправилась в столицу Кривхайна, чтобы положить конец владычеству речной ведьмы. Инальт Богат вернулся к отцовскому отряду, держа за руку рыжеволосую красавицу.

Лита с перекрашенными и заплетёнными в косы волосами играла свою роль выше всяких похвал. Оказалось, волчица умеет быть милой, но капризной, мягкой и своенравной одновременно. Она вела себя совсем как царевна, да, наверное, как и любая избалованная женщина.

Вьюги отступили с первыми днями весны. Яркое солнце растопило снег. Тёплые ветра осушили дорогу. Хотя кое-где в низинах разлились болота, путь до отчего дома занял немного времени.

Теперь Инальт спешил ещё больше. Он надеялся разрешить все споры с князем Богатом и присоединиться к истинной любимой. Конечно, отряд тинутурильских вояк — лучше одного дружинника, но перекладывать на них свою роль защитника юноша не желал.

Реки сбрасывали свой ледяной наряд, таяли сугробы. Обнажались вялые после морозов, но сохранившие цвет упругие болотные растения. Сквозь сухие снопы мёртвых трав уже тянулись к солнцу молодые зелёные побеги.

Та, что назвала себя Лучией, радовалась весне почти как в детстве. Впервые за всё время во дворце она покинула терем и нашла укромное место у реки. Теперь, сбросив ненужную одежду, она наслаждалась тёплым ветром, солнцем и ледяной водой, как прежде.

Лучия попросту сбежала, не сказав никому ни слова, чтобы побыть наедине с родной стихией. Река недалеко