Возвращение домой - Евгения Преображенская

Будто кожей рук, кончиками пальцев она чуяла связь с неупокоенными. Ещё не видя, она созерцала за закрытыми веками их покачивающиеся силуэты в утренней дымке леса. И она бежала прочь.

Леса бежала, превозмогая усталость.

Сначала бежала, шла, затем ползла вперёд, сама не зная куда. Она перебиралась через поваленные деревья, скребя ногтями сухую кору, расцарапывая сучьями кожу, разрывая платье. Она скатывалась в овраги и взбиралась на холмы, брела сквозь ручьи и болотца, утопала в туманах, лишь чудом минуя трясину, не разбирая дороги.

Когда Лесе казалось, что преследователи отстали, она падала без сил и на недолгое время забывалась сном. Кошмары больше не мучали Лесу, кошмары её стали явью. Сны и действительность поменялись местами.

Теперь девушке казалось, что она не только чует запах неупокоенных, но слышит их голоса. Только их и никого более в лесу. Сколько времени Леса плелась по чащобе, но ни разу не встретила не единого дикого зверя, не приманила своим видом голодного хищника. От неё, словно от мертвецов, звери, змеи и птицы разбегались в стороны.

– …Мама, мамочка, – доносился до Лесы призрачный голосок. – Помоги мне… Спаси меня… Почему ты убегаешь, мамочка?

Леса продолжала идти, объятая ужасом, заливаясь слезами. Она слышала не то голос Лалы, не то сестры Келиты. Она не желала верить, что беженцев постигла неудача, что Лала, её сестрёнка, мать и другие присоединились к хладной стае и бродят сейчас где-то вместе со старушкой Келитой. Она не задумывалась, почему мертвецы называют её матерью.

Леса просто бежала. Она бежала, пока могла. Силы её подходили к концу. В один вечер девушка упала и не смогла подняться. Будто в омуте, потонула она в забытьи.

Проснувшись, Леса не смогла пошевелиться. Лёд и тоска обездвижили её руки и ноги. В глаза ей смотрели обезображенные смертью лица.

– Леса, почему ты убегаешь от меня? – спросила Лала. – Ты же наша защитница… Помоги нам…

Лесе не хватило сил даже вскрикнуть. Она лишь мычала, выла и стонала, не размыкая губ. Внезапно свирепый рёв обрушился на чащу. Всколыхнулись кроны сосен, вздрогнула земля.

Рёв вспорол оковы и отогнал наваждение. Не Лала и не другой ходячий то был, а просто морок. Леса разрыдалась пуще прежнего. Но оцепенение отпустило тело. Вскоре девушка смогла повернуться на бок, кое-как села.

Страшный рёв обратился ворчанием, бурчанием, похрюкиванием. Два медведя вышли из чащи. Леса облизнула губы, улыбнулась им, старым знакомцам.

– Вы спасли меня от кошмара… – прошептала она, хотя матери-медведице и её отпрыску слова и не требовались. – Спасибо вам…

В тот день Леса никуда не пошла, позволила себе отдохнуть. Она расплела косу, умылась в холодном водоёме, прополоскала волосы и одежду. Всё это время медведи не отходили далеко.

Неведомо девушке было, как дикие звери нашли её, почему не забыли после того давнишнего случая зимой, когда Леса спасла медвежат от волка.

Второй отпрыск, уже немалых размеров бурый медведь, догнал семью чуть позже. Он принёс задранную косулю. Леса с благодарностью приняла часть дара. Огонь разводить она не стала. Сырое мясо не смутило её, не евшую много дней.

Разделяя трапезу с дикими зверями, Леса глядела на них и радовалась. Счастье материнства и покоя было даровано им. Не пугали могучих хищников ни мертвецы, ни непогода, да и людей-охотников не осталось. Раньше нужно было защищать детей от самцов, но теперь медвежата сами могли постоять за себя.

Леса глядела на медвежье семейство, и вдруг её осенило: если мертвецы называют её матерью, должен же где-то быть и отец?

Набравшись сил, Леса продолжила путь. Пришедшие за дождями солнечные дни напитали силой её дух. Холод в руках и боль между глаз отступили. Заодно ушло и уныние, ум прояснился. Её связь с мертвецами виделась удачей.

Теперь девушка не сомневалась в том, что с Лалой и другими всё благополучно. Если Леса, и никто иной, привлекала неумерших, – значит, вокруг беженцев их будет меньше. Значит, Леса должна идти туда, где, если верить сказаниям, совсем нет людей – в Спящую пущу.

Леса поглядела на солнце, определяя стороны света. Холмы указывали на близость горной цепи. Дубравы Джумма должны были остаться где-то за спиной. Нужно было вести мертвецов дальше, идти вместе с солнцем в ту сторону, куда оно садится.

Легки стали шаги Лесы, будто и впрямь была она «лесной» – родной дочерью пущи. Грудь наполнила радость жизни. Всё вызывало восторг. Ароматы и мелодия весны приятно кружили голову. Яркая юность листвы и тёплые лучи солнца, золотящие лес, будоражили сердце, воскрешая забытые ощущения.

Леса вдруг почувствовала себя юной и прекрасной, несмотря на седую косу да сухую исцарапанную кожу. Её руки приняли прежний цвет. Лишь вены непривычно темнели, словно наполнились той синей водицей, которая питала и мертвецов.

Спустя дни Леса вышла на опушку. Деревья расступились, обнажилась поросшая мхами каменная твердь. Девушка застыла на склоне холма, озирая местность. А внизу перед ней распростёрлась необыкновенная равнина.

Тысячами зелёных зраков глядела на девушку болотная гладь. Колыхались и шумели на ветру травы, цвели и пахли мёдом ягодники. За болотами по правую руку вздымались мрачные пики гор Калохара. По левую руку раскинулось необъятное изумрудное море Спящей пущи.

Как же попасть на ту сторону? Как преодолеть болота? Вот бы обратиться соколом да перемахнуть топи, переползти их юркой быстрой змейкой!

На миг Лесе показалось, что она может сделать это. Девушка рассмеялась над собой. Ах, если бы всё было так просто!

Однако же именно звери знают все тайные тропы через трясину. Вооружившись надёжной палкой, Леса принялась выискивать следы, и вскоре нашла путь.

Держась ближе к кочкам и деревцам, Леса мало-помалу продвигалась вперёд. Странным было то болото, необыкновенной зеленью светились его воды. Леса не помнила, она не знала ещё весны и лета, но смутно догадывалась, что живности вокруг водоёма было маловато.

Да, за ней самой брели мертвецы, Леса продолжала ощущать связь с ними. И всё же в чащобе кое-как она охотилась, находила мелких зверушек, сбивала пращой птиц. Здесь же царствовали растения. Не было лягушек, змей и черепах. Только насекомые гудели, кружась над цветами.

Цветов было много. Болото оделось в белые и жёлтые стрелообразные соцветия, словно на праздник солнца. Но недолго Леса любовалась красотой. Обернувшись назад, она обнаружила, что её незримые до