Возвращение домой - Евгения Преображенская

в Спящей пуще, не было ни городов, ни сёл, ни мужчин, ни женщин, ни духов и ни даже богов. Здесь были лишь Леса и Зар – одни посреди бескрайней пущи, которая не знала людей. В мире, который отказал людям в жизни и смерти.

Одни – в шаге от конца. Одни – во тьме вечности, в которой растворяется всё.

И только биение их сердец, полных страсти и нежности, отделяло две души от первозданной пустоты вселенной. И только свет пламени объединял их – нагих мужчину и женщину, точно первая искра, в которой на заре вселенной зародилась сама жизнь.

Леса пошевелила палкой в костре, поднялись искры. Она улыбнулась, любуясь золотыми звёздочками. Вновь ощутила на себе изучающий взгляд Зара. Он рассматривал свою гостью. Леса улыбнулась и ему.

– Ты так похожа на неё… – прошептал Зар, и в голосе его отозвалась тоска. – Но ты не она. Ты улыбаешься…

– На кого я похожа? – с долей сочувствия спросила Леса.

– На мою королеву… на мою жену, – Зар опустил глаза.

– А где она? – поинтересовалась Леса.

– Я не знаю, – он вздохнул. – Она ушла.

– Ты любишь её? – с детским любопытством произнесла девушка.

– Всегда… Только её, – Зар помолчал, нахмурился. – Прости, я не должен был говорить так.

– Я не обижаюсь, – честно сказала Леса.

– Я повёл себя недостойно… – покаялся этот большой полудикий и абсолютно голый король пущи, вдруг вспомнивший о манерах из рыцарских романов.

– Мне не нужна твоя любовь, – Леса улыбнулась. – Я просто хотела тебя… моё тело хотело. Что такое любовь, я не помню.

– Я тоже хотел тебя. И хочу… Спасибо, что не оттолкнула.

Он потянулся к Лесе, сел ближе, обнял со спины. Девушка обвила руками его предплечья, прижалась головой к груди.

– Я останусь с тобой, если позволишь? – произнесла Леса.

– Я буду рад… – он провёл пальцами по её серебристым волосам. Помолчал. – Как ты узнала обо мне? Как нашла дорогу?

– Я не знала, просто шла… – Леса пожала плечами. – Я шла туда, где нет людей.

– Здесь нет никого кроме меня.

– Мне больше никто и не нужен.

– Мы можем быть счастливы… – прошептал он.

– Мы счастливы, – кивнула Леса.

* * *

Долго бывший король бродил по лесам и предгорьям. Слишком долго довольствовался жизнью полузверя. Был Зарон свободен телом, но душа его металась, словно в клетке, не находя покоя.

В те дождливые весенние дни Зарон вдруг понял, что истосковался по теплу и свету пламени. Он нашёл одну из пещер, где в былые счастливые времена отдыхал после охоты, порой и не один. Здесь ещё оставался запас дров, кое-какие их вещи.

Всё, что хранило запах супруги, чем пользовалась Джива, Зарон растерзал и выбросил. Каково же было его удивление после всего увидеть на пороге пещеры её… Словно призрак из давних снов, такая же тонкая, бледная, зеленоглазая!

Так ему показалось вначале. Но дева, что пришла на свет пламени, да со столь необычной свитой, лишь на первый взгляд напоминала Дживу. Суть её была совершенно иной, и дева со странным именем Леса не скрывала её.

Леса кричала, плакала. Леса просила о помощи, чего бы никогда не сделала Джива. Она улыбалась ему.

В жилах девы пела сила не живой, но мёртвой воды в необычайном сочетании с пламенем. Откуда взялся маг в мире, теряющем волшебство, потерявшем своих магов и волшебных созданий? Возможно, попал в Хорат вместе с демонами?

Пожалуй, слишком долго бывший король вёл образ жизни одинокого зверя. Эта ли простота или ещё что-то толкнули его на поступок не самый благородный. Он не смог устоять пред вожделением. А Леса не сопротивлялась… напротив…

Возможно, виною тому была весенняя игра мёртвой и живой воды в их телах. Возможно, им обоим нужна была эта страсть. Но первые эмоции откипели, а Зарон продолжал любоваться Лесой.

Не только плоть его откликалась, когда взгляд опускался на бёдра девушки. Сердце просило нежности. И отчего-то Зарону стало стыдно за свой вид, за эту пещеру. Ему захотелось отвести Лесу в уютное жилище, уложить на перины, сделать счастливой. Ему хотелось снова и снова видеть её улыбку.

С теплом в сердце, втайне даже от самого себя Зарон вспоминал похожую улыбку на лице Дживы… Так они оба улыбались и смеялись в пору юности мира Хорат, в пору юности самих хранителей. Тот детский восторг перед миром, открытость друг другу, незамутнённая обидами любовь – вот что он видел, глядя в бледно-зелёные глаза Лесы.

Восторг отражали её глаза, когда девушка смотрела на него. И когда она взирала на причудливо сросшийся дуб у входа в рощу, на маки и васильки среди корней древних деревьев. Увидев дом посреди поляны, она и вовсе не сдержалась, ахнула, рассмеялась, принялась танцевать, точно ребёнок.

День был погожий. Волосы Лесы золотило солнце. Она скинула изношенные башмаки и наслаждалась касанием влажной земли, трав. Леса гладила брёвна дома, наличники и перила, точно те были живыми и истосковались по ласке. С любопытством девушка заглядывала в окна.

– Как здесь красиво! – воскликнула Леса, приблизившись к Зарону и бесстрашно взяв в свои тонкие ладошки его чудовищную лапу со звериными когтями. – Брёвна словно золотые! На крыше растут цветы! А трава вокруг! Неужели трава бывает такой нежной? Я не помню…

– Это особенное место, – сухо ответил Зарон, едва сдерживая собственную улыбку.

Он не желал, чтобы Леса увидела ещё и его чёрные звериные клыки. Девушка отвечала на страсть, но… от его поцелуев она уклонялась. Зарона это не обижало, он понимал её чувства. Или по крайней мере домысливал их.

Нет, никогда Леса, кем бы они ни была, не сможет полюбить его как супруга. Она нежна к нему как к зверю, она жаждет его как мужчину. Но она призналась сразу: его любовь ей не нужна. Значит, и свою она не подарит.

Эти мысли одновременно и огорчали Зарона, и облегчали бремя. Да, Джива бросила его, но по законам хранителей они всё ещё были супругами. Измены сердечные дурно влияли на общую витали вверенного им мира.

Если только что-то ещё могло повлиять дурно на мир, который и без того катился в Бездну… Если их супружество ещё благословляла любовь. Глядя на улыбающуюся Лесу, Зарон вдруг в полной мере ощутил, как