Возвращение домой - Евгения Преображенская

не желая ничего больше кроме этого тепла, взглянула на своего спасителя. Тот повернулся спиной ко входу, будто стая мёртвых его нисколько не волновала. Колеблющийся свет пламени выявил из тьмы его лик.

«Матушка не может обманывать, ей же Единый запрещает, – раздался в уме Лесы детский голосок Лалы. – Она говорила, что чудища того страшнее нету! Когти, клыки и глазницы у него чёрные, как ночь, а зраки зеленущие, как Болота молчаливых…»

Леса ахнула. Мир перед её глазами затопила тьма.

Когда Леса очнулась, костёр догорел, но под покрывалом из шкур было тепло, почти жарко. В пещере стало чуть светлее. Снаружи стучали по камню редкие капли, срывающиеся с листвы. Заливались трелями птицы, мелодия эта была скорее вечерней.

Неужели Леса проспала и ночь, и день? Почему пробудилась не от крика, как обычно?

Леса приподнялась. Звериные шкуры сползли вниз. Лёгкое дуновение ветра поцеловало её нагие плечи. Девушка зябко поёжилась, натянула обратно серые и пёстрые меха, поправила на груди остатки платья.

Одежда и волосы её высохли. Ужас, гнавший вперёд, поблек. Но стоило девушке вспомнить ночь, сердце забилось так, что стало тяжело дышать.

Леса пробежала взглядом по пещере. Она была одна. Поднявшись и выглянув наружу, она не увидела и мертвецов.

«И даже мертвяки его боятся», – с трепетом вспомнила Леса слова Лалы.

Взгляд чудища, запечатлённый в памяти, снова пронзил душу. Неужели и впрямь вместо белков в его глазах зияла чернота? Горели бледно-зелёные на фоне мрака зраки.

Может, показалось?

Мужчина выглядел не лучше дикого зверя. Сложно было различить, где заканчивались его собственные растрёпанные курчавые волосы, густая борода, а где начинались шкуры, в которые он был одет. Шутка ли, различить в полумраке на заросшем лице его глаза?

И всё-таки мужчина спас Лесу, не тронул, позаботился, чтобы она не замёрзла. Леса с нежностью погладила шкуры, мягкие и чистые, выделанные с неплохим мастерством.

Что там ещё рассказывала Лала? Чудища питается девицами прекрасными? Может, конечно, оно не было голодно и решило оставить деву на потом. Или не такой уж красивой девой была Леса? Может, она просто не понравилась чудищу? Да уж вряд ли так велик выбор в чащобе.

Леса рассмеялась в голос собственным шуткам. Смех – лучшее средство от слёз, горя, страха. Откуда она это знает? И что же дальше?

Леса оглянулась на очаг с ещё горячими углями. Несмотря на страх перед чудищем, ей не хотелось покидать это место. Здесь можно было жить. Развести огонь, который защитил бы от мертвецов. Может, чудище и не вернётся больше?

Да и идти Лесе было некуда. Вот она – Спящая пуща за Болотами молчаливых. Девушка расширила глаза, отчётливо ощутив тепло на сердце.

– Я… дома, – обронила она.

Вечерело и смеркалось, снова принялся накрапывать дождь. Под ним Леса, как сумела, отмыла волосы от прикосновений мёртвых. Она успела набрать и немного хвороста. Древесина была насквозь пропитана влагой, но всё же это было лучше, чем ничего.

По дороге девушка собрала и сложила по карманам молодые побеги папоротника и хвоща, кислицы, немного грибов. Позже она сделает ловушки на птицу, кролика, а пока растений будет достаточно, чтобы приглушить напомнивший о себе голод.

Леса разложила добытое на ещё тёплом камне вокруг кострища. Сорванным с ветвей, влажным от дождя лишайником, похожим на зеленоватые волосы, Леса протёрла царапины на руках и содранные коленки. Другую часть мха она уложила сушиться, чтобы потом было проще разжечь огонь с его помощью.

Уже в полумраке девушка наскоро съела кое-что из добытого и ощупала хворост, чтобы понять, можно ли развести огонь. Ответ был отрицательным. И словно подчёркивая эту мысль, за спиной девушки прозвучала усмешка:

– Сухие дрова я храню в дальнем углу, чуть левее от входа.

Леса спешно поднялась на ноги и выпрямилась. Чудище, неслышно появившееся в пещере, говорило на общем языке. Низкий, чуть хрипловатый голос его подействовал на Лесу на удивление умиротворяюще. В насмешке она не ощутила угрозы.

Леса всмотрелась в лицо незнакомца. Мужчина стоял спиной к свету, но глаза, привыкшие к сумраку, не обманули Лесу. В очах чудища не было белизны.

Мужчина прошёл мимо Лесы, исчез во мраке, а вернувшись, принёс к кострищу дрова. Он небрежно сдвинул в сторону разложенный девушкой хворост и принялся разжигать огонь. Пламя поддалось ему охотно и быстро.

– Меня зовут Леса, – проговорила Леса, замерев, как вкопанная. – Благодарю тебя за приют…

– Зар, – коротко ответил мужчина. – На здоровье…

– Мертвецы… – продолжила Леса. – Их больше нет.

– Я велел им убираться обратно к болотам, – кивнул Зар.

Леса расширила глаза:

– Велел?

– Что тебя удивляет? – ухмыльнулся мужчина. – Ты, – с нажимом произнёс он, – привела их с собой. Ты привела с собой, кажется, весь неупокоенный Нагарат вкупе с погибшими в болотах. А я велел им убираться…

– Я не вела, – возразила Леса и задумалась. А ведь она хотела, чтобы мёртвые ушли подальше от Лалы, от живых. Она удивлённо подняла брови: – Это я их привела?

– Ты дурочка, что ли? – спросил Зар, резко поправляя дрова в костре.

– Значит, – с изумлением выдохнула Леса, – я могла велеть мертвецам убраться?

– Не знаю, откуда в этом мире взялся маг, но судя по твоим посиневшим рукам, ты управляешь мёртвой водой, – пояснил Зар, демонстрируя собственные ладони. – Как, впрочем, и я. Раз уж ты сумела привести, так наверняка сумела бы и послать их хоть в Бездну…

Девушка присмотрелась к хозяину пещеры. Рисунок на его предплечьях отличался от рисунка на руках Лесы. Не только вены, но будто сами кости под кожей налились чернотой. Может, потому-то были черны и белки в его глазах?

– Я не знаю, откуда взялась, – неуверенно ответила на предыдущий вопрос девушка. – Я ничего не помню… Но, – она скрипнула зубами, – если вы умеете управлять мертвецами, почему не сделали так же, как я? Не позвали их туда, где нет городов и сёл? Не помогли живым?

Зар бросил на Лесу взгляд снизу вверх – за короткий миг будто изнутри оглядел. Он словно изучил и то, что скрывалось на душе, и то, что находилось под рваньём, служившим одеждой. Жутковатый взгляд его скользнул по худеньким плечам, грудям и ниже. Затем мужчина поднялся на ноги.

– Ты обвиняешь меня? – с лёгкой усмешкой спросил он. – Ты говоришь, что ничего не помнишь, но смеешь